– Ну хорошо. Сдаюсь. А что все это значит? – спросил я, повернувшись к Саре.
– Он хочет, чтобы вы еще раз отважились на подобную операцию. На этот раз за деньги.
– Двадцать пять тысяч долларов, капитан Сэвидж, – тихо добавил Алеко. – Переводом всей суммы на ваш счет в женевском банке.
До меня постепенно начала доходить важность задуманной операции. Он вынул бутылку «Джеймсона», налил в мой стакан и, слегка подняв бровь, подтолкнул его мне.
– Спасибо, мне уже лучше, – сказал я.
– Позвольте мне, капитан Сэвидж, начать с вопроса. Как вы относитесь к существующему режиму в Греции?
Так, теперь я у него капитан. Тем временем мы перешли из кают-компании в соседнюю каюту, которая, судя по рабочему столу времен королевы Анны, шкафчику для деловых бумаг и телефонному аппарату, была его кабинетом.
– Никак, – ответил я. – Политика меня не интересует. Этим я сыт по горло. Разве не заметили? Вы получили в качестве правительства военную хунту, а ей, оказывается, не нравятся мини-юбки. Поверьте, за свою жизнь я побывал в более худших местах, чем Греция.
– Тысячи политических заключенных, система образования, которой пользуются в качестве инструмента для оболванивания детей, практически полное уничтожение левого движения. Что скажете, капитан Сэвидж? Разве это похоже на родину демократии?
– Ничего проще быть не может, – сказал я. – Я был здесь во время Гражданской войны, если помните. Но самое страшное, что несет война, я видел в Македонии, куда ездил с нашей военной миссией. Там целые деревни были буквально стерты с лица земли коммунистами. Было уничтожено все – женщины, дети и даже домашний скот. Такое не забывается.
– Так вы по убеждениям фашист?
Его вопрос был настолько глуп, что и не стоило на него отвечать, но я все же не промолчал.
– Я Джон Генри Сэвидж и больше никто, – отпарировал я. – И не намерен разделять чьих-либо убеждений.
Алеко, как всегда, был непредсказуем. Он расплылся в довольной улыбке:
– Превосходно, капитан Сэвидж, первоклассный наемник, знающий себе цену, в любой день недели стоит десятка идеалистов.
Сара в небрежной позе, вытянув перед собой ноги, откинув назад голову и закрыв глаза, сидела в большом кожаном кресле в углу кабинета и курила. Она напоминала огромную черную кошку, вальяжно лежащую на подушке и внимательно прислушивающуюся к разговору. На какое-то мгновение из-под ее темных ресниц блеснул огонек. Повернув голову, я заметил, что Алеко со странным, застывшим выражением на лице наблюдает за мной.
