Всего в четверти мили от дома Микали двигатель грузовика, словно астматик, затрясся в кашле и навечно замолк. Я вылез из кабины и, подойдя к заднему борту, почувствовал запах бензина.
Даусон, отдернув брезентовый верх кузова, выглянул наружу.
– Похоже, пробило бензобак, – сказал он. – Что теперь будем делать?
– Будем добираться пешком, – ответил я. – Если сможем, бегом. Попадемся к ним в руки – зажарят живьем.
– После того что произошло, всему охотно поверю. Вот только бы генерал смог прошагать самостоятельно хотя бы ярдов сто, сэр. Не знаю, что они там с ним делали, но думаю, что-то ужасное.
– Для начала они отрезали ему язык, – сказал я. – Уверен, это развеет все твои сомнения относительно их способностей.
Мое замечание возымело действие, что и доказал Даусон в течение последующего часа. Относительно состояния генерала он был совершенно прав. Тот едва переставлял ноги и, пройдя несколько ярдов, свалился. Нам пришлось подхватить его с обеих сторон и тащить за собой. Затем, попеременно взваливая его на спину, мы несли Таракоса на себе. Это позволяло нам достаточно быстро продвигаться вперед.
Я никогда еще не испытывал такой благодарности инструкторам военно-диверсионной школы, где физической подготовке курсантов уделялось так много времени. Тем не менее, войдя во двор дома с потерявшим сознание Таракосом на плечах, я чуть было не упал от изнеможения.
Не слишком бережно положив его на землю, я сказал Даусону:
– Тележка. Нам нужна какая-нибудь ручная тележка. Поищи, она здесь обязательно должна быть, а я посмотрю Джонсона.
Когда я зажег лампу, то увидел, что в комнате ничего не изменилось. Повсюду были пятна крови, в воздухе витал запах смерти, костлявой руки которой не избежал и Джонсон. Я присел рядом и склонился над его телом. Ощупав его холодное лицо, я понял, что умер он не менее часа назад.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился Даусон.
– Тележку я нашел, но сюда кто-то идет. Слышны голоса оттуда, где мы оставили грузовик.
– Клади Таракоса на тележку и – вперед, – приказал я. – Я вас догоню.
Он заколебался.
– А сержанта Джонсона, сэр, оставим здесь?
– Сержантом Джонсоном займусь я. А теперь пошел к черту.
В дальней комнате я нашел бидон на пять галлонов с керосином для лампы и вылил его на пол и тела убитых. В эту минуту я думал о Джонсоне. Мы с ним долгое время прослужили солдатами, и теперь я должен был отдать ему последний долг, долг военного моряка такому же моряку. Я не мог взять его с собой, но проклял бы себя, если бы оставил его этим стервятникам, наступавшим нам с Даусоном буквально на пятки.
