Приятно.
Пульс понемногу успокаивался, превращаясь в размеренный стук в висках. Доун наслаждалась ласковым теплом, пока оно не схлынуло. А потом наступила ленивая истома. Двигаться не хотелось.
«Почти как хороший секс», — подумала она, жалея, что все уже закончилось. Быстрый и ни к чему не обязывающий. Как раз такой, к какому она привыкла.
Не доверяя ногам, Доун уперлась в притолоку и настороженно разглядывала кабинет — плотно заставленные книгами полки, портреты на стенах, с которых, томно прищурившись, смотрели знойные красотки с гладкими оголенными спинами. Только на одной картине женщин не наблюдалось — на одиноком выжженном пейзаже в красно-оранжевых тонах. Окна закрывали тяжелые бордовые портьеры с золотой бахромой, рядом с которыми огромная плазменная панель над пламенеющим пейзажем казалась случайно очутившейся здесь уличной рекламой. За массивным письменным столом застыло в ожидании пустое кожаное кресло. Поверхность стола сверкала девственной чистотой, как будто «босс» уже завершил все свои расследования, и теперь поджидал, пока появится новое дело. Ну что же, вот оно и появилось.
— Есть тут кто-нибудь? — тихо спросила Доун. Подумалось: а вдруг она вслед за Фрэнком угодила в ловушку какого-нибудь безумца?
Тишина.
Возбуждение улеглось, превратилось в тягучее желание, слабую дрожь в низу живота.
Любопытство боролось в ней с осторожностью. Доун отбросила упавшую на лицо влажную прядь. Господи, а руки-то дрожат.
Так. Может, она просто заснула в самолете и видит сон? Или от нервного истощения у нее начались галлюцинации?
Через некоторое время Доун сумела выпрямиться и сделать пару шагов, тут же вспомнив о тупой тяжести в обманутом теле. Ноги показались ей парой плывущих медуз. Дыхание по-прежнему давалось с трудом.
И вдруг Доун почувствовала новый порыв ветра. Она напряглась, но тут же расслабилась — на этот раз порыв был слабее, мягче. И никаких вибраций ниже пояса.
Она глянула влево и увидела решетку включенного на полную мощность кондиционера.
Доун вспыхнула от острого стыда. Нападение бытовой техники? Неужели все дело в этом чертовом кондиционере? Да ну, не может быть.
Наконец хозяин кабинета снова подал голос:
— Присаживайся.
Звук шел из колонок телевизора, наполняя собой все пространство кабинета, но при этом казалось, что владелец голоса — низкого, глубокого — говорит шепотом, причем с каким-то легким акцентом. Француз? Испанец?
«При таком качестве звуковой системы он вполне мог находиться здесь, в комнате», — подумала Доун и провела ладонью по предплечью, отгоняя невольные мурашки. Кожа горела, как будто голос каким-то необъяснимым образом ее касался.
