Перед уходом из дома она вновь оглядела себя, критически, в зеркале. Да, она высока, стройна, очаровательна, у нее по-прежнему подтянутая фигура, гибкий стан. Но она стареет. Через двадцать лет ей будет шестьдесят три. А Рис в свои сорок четыре будет оставаться все таким же красивым и обаятельным. Мысль о молодом возлюбленном вызвала улыбку на ее губах — нежную, сладострастную улыбку. В ней всколыхнулось желание. Это из-за беременности, или у нее повышенный половой инстинкт, так что она беспомощна перед голосом собственной плоти?
Айша и Рози уже сидели в пивной на открытом воздухе. Анук поцеловала обеих, крепко обняла Рози. Они дружили с давних пор; целое поколение выросло за это время. И они всегда были разными. Ей не хотелось злиться или обижаться на свою давнюю подругу. Хотя их двоих связывала отнюдь не история долгих отношений. Связующим звеном между ними была Айша. И они обе это понимали. На столике стояла откупоренная бутылка вина. Анук налила себе бокал:
— Меня сейчас чуть не сбили три сучки, прямо возле паба.
— На светофоре?
— Нет. — Анук покачала головой и улыбнулась. Рози разволновалась, озабоченно нахмурилась. — Они были не на машине. Это случилось на тротуаре. Налетели на меня и пошли дальше, как ни в чем не бывало, будто я — пустое место.
— Сколько им? — спросила Айша.
— Бог знает. Выглядят как шлюхи, на вид — лет по шестнадцать. Но, скорее всего, им по двенадцать.
— Тогда, конечно, ты для них пустое место. И мы тоже, — со смирением в голосе произнесла Айша.
— Ну уж нет, я — не пустое место, и я требую, чтобы мое существование признавали, когда на меня налетают. Боже, как же я ненавижу девчонок. С парнями иметь дело куда приятнее. Они гораздо учтивее.
Рози насмешливо покачала головой:
— Мы становимся такими же, как наши матери. Наверняка, когда мы были молоды, женщины постарше тоже считали нас сучками.
Анук закурила сигарету и посмотрела на столик: пепельницы не было. Она быстро оглядела столики вокруг. За соседним двое мужчин в деловых костюмах, но с развязанными галстуками о чем-то увлеченно беседовали. Она показала на пустую пепельницу, стоявшую на их столике, и один из мужчин с улыбкой передал ее Анук. Черты лица у него были грубые, но вполне приятные; сам он был с брюшком, но в расцвете сил. В благодарность за помощь она едва заметно улыбнулась ему, думая о том, что сказала Рози.
— Наверно, ты права. Да, мы были бесцеремонными. Но не грубили умышленно. Ведь вот что меня бесит. И как ни прискорбно это признавать, таких вот сволочей создали мы, феминистки. Эти маленькие стервы думают, что они вправе делать все что хотят, и плевать им на последствия.
