Тут я слышу, неподалеку в гальюне шум воды, открывается дверь, выходит вахтенный и на ходу клапан застегивает. Я ему говорю: «Товарищ матрос, почему вы оставили доверенный вам пост у трапа? Вы что, забыли инструкцию?»
А он мне отвечает: «Я вчера чего-то не то съел, меня всю ночь чистит, из гальюна не вылезаю.»
Это меня еще больше возмутило, и я ему говорю: «Товарищ матрос, вам доверено судно, а вы тешите свои естественные надобности, забыли, так сказать, про свой долг, и вам, видимо, наплевать на то, что на судно может забраться кто угодно, пока вы в гальюне на толчке прохлаждаетесь…»
На что он отвечает мне в грубой форме, посылает меня подальше, поворачивается спиной и хочет уйти. А когда я попытался удержать его за плечо, он развернулся и дал мне по морде, как раз в левый глаз попал. Мне хоть и больно было, но я все же подумал, что отвечать ему не стоит, у меня-то на лице следы останутся, тем более, он в глаз попал, фингал точно будет, а у него — нет, и любая медэкспертиза будет на моей стороне. А он тем временем мне по челюсти врезал, и еще по другому глазу. Видит, что я стою и не отвечаю, и еще больше взбесился, сволочь. Ну а я даже руки за спиной сцепил и лицо ему подставил, а сам думаю: «Надо терпеть, отвечать ни в коем случае не буду.»
А он посмотрел на меня, плюнул на палубу и ушел. Я же пошел к себе в каюту и стал рассматривать себя в зеркало — под обеими глазами фингалы, левая скула опухла, я потрогал — изнутри на щеке ссадина образовалась — это мой же зуб щеку во время удара изнутри поранил. Я тут же сел за стол и написал на него докладную капитану: как он свой пост оставил и как на меня с кулаками напал. А пока все это происходило, у трапа так никого и не было — после драки чудачок опять в гальюн направился.
Видно, на самом деле, что-то не то он съел накануне.
Исторические перемены затронули и наше Парахетство, которое стало разваливаться, дышать, так сказать, на ладан. Но мне не особенно хотелось дергаться, я вообще стараюсь в жизни придерживаться принципа, народного — «на одном месте и камень мхом обрастает» — и не особенно стремлюсь в поисках длинного рубля или там сладкого куска покидать родную гавань. Все же в Парахетстве я на постоянной работе, и даже на государственной службе, ведь тогда это еще было государственное предприятие, хотя постепенно там все разворовали, растащили, так что даже телефоны и свет в конторе за неуплату отключили. Смешно сказать, но вскоре уже и с судна, которое на якоре в родном порту стояло, позвонить наши чудачки домой не могли, потому что все, как оказалось, стоит денег, а денег-то в Парахетстве и нет. Меня маманя стала ужасно доставать: «ищи себе работу, ищи себе работу» — и пришлось мне все же кое-какие усилия предпринять. Оказалось, чтобы работу найти, нужно две тысячи баксов на лапу дать, а у меня таких денег не было, хотя, если поискать, то найти можно было, но жалко ведь — такую солидную сумму отдавать ни за что. Однако пришлось мне так сделать, маманька меня совсем достала, каждый день на меня орала, угрожала, что из дому выгонит.
