Игорь Олегович взял дипломат и достал оттуда несколько листов.
— Смотри, — протянул он их, — это результат итогов деятельности нашей службы за пять лет с момента начала эксперимента. Особое внимание обрати на график номер три. Это на следующей странице.
Я посмотрел. Кривая графика плавно росла до года, когда мы заработали. Потом — резкое падение. Надпись под графиком гласила «Количество самоубийств по Москве и обрасти».
— Да, именно так, — подтвердил мою догадку Белых. — За пять лет количество самоубийств в Москве и области снизилось наполовину. Можешь себе представить? Это ведь не просто цифры — это люди, это спасённые жизни. И многих спас — ты. Это достаточный ответ?
Я медленно кивнул — ответ действительно был исчерпывающий.
— Вот и хорошо, — Игорь Олегович поднялся с табуретки и достал из внутреннего кармана пиджака конверт. — Это банковская карта. Там сейчас лежит девяносто тысяч рублей. С этого месяца мы поднимаем зарплаты.
— Откуда деньги?
— В фонд сейчас собирают много средств. Вдобавок, мы удачно вложились в акции и наши резервы сильно выросли. Кроме того, эксперимент идёт удачно — ты сам видел — и теперь наверху решили, что уже можно отказаться от зарплаты наличными, поэтому мы переходим на карточки. Ты, кстати, получил первый. Остальным выдадут только через две недели. Но я не закончил — разреши, я договорю?
— Да, конечно.
— Так вот, это твоё жалование за месяц. Независимо от того, останешься ты у нас или нет, тебе каждый месяц в течение полугода будет начисляться эта сумма.
Шеф поднял дипломат и пошёл к двери квартиры.
— Мой тебе совет, Вася — сказал он, уже держась за ручку, — съезди, наконец, куда-нибудь в отпуск.
* * *
Вдохнув в последний раз утренний воздух, наполненный весело пляшущим тополиным пухом, я нырнул в метро. До работы езды всего двадцать пять минут, поэтому можно не торопиться — я успеваю.
В самом низу лестницы меня настигла смс-ка. От Насти.
«Я тебя люблю. Ты мой самый главный мужчина в жизни».
Я не стал писать ответ.
Просто набрал её номер. И Настя ответила сразу же.
— Я тебя тоже люблю, — сказал я. — Давай пойдём в ресторан? На Большой Никитской есть отличное место — настоящая белорусская кухня, очень уютно. Пойдём туда?
Настя согласилась. И пожелала мне хорошей смены. И её голос был тёплым.
А всего-то стоило набраться смелости, придти и рассказать ей всё как есть — про работу, про то, что на близких порой не остаётся сил, если отдавать их другим. Про то, что я дурак и трус. И про сны, в которых она улыбалась и тянула ко мне руки. Это было сложно.
