Валентин Валентинович говорил еще некоторое время. За его спиной удерживал скорбную мину хитрец Аркадий Борисович. Денис сопел в углу и делал вид, что читает. Ответом гостям было молчание. Трудно сказать, слышал ли и понимал ли их Сергей вообще. Ругаясь сквозь зубы, Валентин Валентинович ушел. Аркадий Борисович кивнул печально, но в коридоре тут же послышался его смех.
На девятый день произошло сразу три события, которые силком вернули Сергея в жизнь. Утром он еще неуклюже ворочался в постели, не желая подниматься, когда явился первый гость.
Сначала послышался его голос.
— Н-да… А меня уверяли, тут в живых никого не осталось… Но я решил самолично удостовериться.
В бокс ввалился бритоголовый здоровяк.
В чьем-то старом вытертом свитере, налезшем с трудом и едва прикрывавшем пупок, джинсах (похоже, женских), нормально сидевших на бедрах, но с трудом достававших до щиколоток и больших поломанных пластиковых шлепанцах на босу ногу — Макс производил удивительное впечатление. Он вошел и словно бы раздвинул плечами стены каморки.
Сергей приподнялся и сел на постели. Поскольку был выходной, Денис находился дома; он перестал играть в своих деревянных солдатиков, подаренных одним местным умельцем, и уставился на гостя.
— Ну что ж, — сказал Макс, оглядываясь. — Серьезные люди в серьезном мире… Здорово, шкет, — прогудел он Денису. — Выходи, знакомиться будем.
Тот, порозовевший от внимания странного гостя, вышел из своего угла и уселся на краешек постели.
— Как звать?
— Денис…
— Нет, так не годится… Что за девчачье имя — Денис?! Дэн — вот как надо! Я — Макс, ты — Дэн! И все, пошла на полную! Дай пять, Дэн!
И протянул мальчику большую лапищу. Тот застенчиво вложил в нее свою ладошку. Макс легонько пожал ее и вдруг сощурился:
— Я тебя откуда-то знаю?
Денис покраснел, опустил голову и помотал ею решительно.
— Ну и ладно, — Макс выпустил ручонку мальчишки. — Займись пока своими делами, а я с папой поговорю.
Денис ушел в свой угол, а Макс сел на его место на краю постели. Сергей не смотрел на него.
— От тебя пахнет, приятель, — сказал Макс. — Не обижайся, это я так, надо же с чего-то разговор начинать… Всем жаль твою Полину. Ее любили. И для меня она много сделала. Я не слепой, видел — гибнет человек. Но каждому свой срок отмерен, верно? А она, между прочим, сына на тебя оставила. Ты не должен ее подвести. Спорю на что хочешь: она сейчас смотрит на тебя сверху и расстраивается, места себе не находит, гадая, как тебя растормошить…
