— Забыл. Я после сна всегда такой. Нужно время, чтобы прийти в себя. Хотя я бы предпочел не приходить.
— Хочешь есть?
— Не хочу, но знаю, что надо. Я должен быть готов, когда за мной вернутся.
— Вот и хорошо. Мы пообщаемся немного, а потом тебе дадут поесть. Час общения и пара часов покоя. Идет?
— Покой? Это единственное, чего я хочу. С трудом верится, что ты, коллега, оставишь меня там надолго. Я вряд ли скажу тебе то, что ты хочешь услышать, а правда тебя не устроит.
— Устроит. Я здесь как раз для того, чтобы докопаться до нее в твоей больной голове. Скажи, а почему в автобиографии ты не упоминаешь о своем писательстве? Ты что, стыдишься своего таланта? Только не говори, что все забыл. Амнезия — это так тривиально.
— Опять какой-то бред. То заложники, то писательство… Аркадий… так, кажется, тебя зовут… вместо того чтобы разрушать остатки моего мозга заведомой ахинеей, может, тебе рвануть обратно в Москву? Сдается мне, что Димон, в которого ты не веришь, уже скоро объявится там. И если пока еще ничего не случилось, то у тебя есть шанс убедить своих хозяев сдать ЗЛО добровольно. Ему больше ничего не надо. Спасешь их никчемные жизни. Всяко лучше, чем парить мозг безумному придурку.
— Ого, как много слов! Одно ключевое — Москва. Именно поэтому я здесь с тобой. Ты так много кричал о тех бедах, которые теперь падут на бедную столицу, что информация дошла до нас. Сначала к тебе отправили рядового сотрудника. Но когда я изучил твое досье, решил, что должен заняться этим делом сам. Стараюсь не пропускать возможности пообщаться с выдающимися людьми. Жаль, что мы не познакомились лет пять назад. Глядишь, работал бы в нашем отделе, а не лежал в черняевской дурке.
— Да пошел ты со своим отделом! — Следак сорвался на крик, и в дверях нарисовались обеспокоенные санитары.
— Все в порядке, все нормально. Не надо сюда больше заглядывать. Если что, я вас сам сюда позову, — сказал санитарам Седой и снова обратился к Следаку: — Ольгерт Францевич, не кипятись. Писатель из тебя, на мой вкус, и вправду получился не ахти, на одну полку с Чеховым и Диккенсом я бы тебя не поставил. Так, литературные потуги без всякой исторической ценности, жалкая пародия на Булгакова, отголоски Гоголя, но таланта, как ни крути, маловато. Хотя как чтиво на ночь, может, и потянет. Обывателю нервы потреплет, но не более. Так что, может, и неплохо, что ты забыл об этой своей ипостаси. Меньше сожалений. Тебе и так их хватает. Вон как жизнь тебя потрепала. — Седой поднял толстую пачку распечатанных листов и хлопнул ею по столу. — Автобиография — лучшее твое произведение. Правда жизни — без слез читать невозможно. Написано месяц назад. Тобой, Следак, написано. Здесь же, в этой самой больнице. Попросил у врача бумагу, все изложил о себе в третьем лице. Так и пролежали листочки до моего приезда. Почерк у тебя хороший, разобрали, напечатали мне. Вот сидел всю ночь, изучал, даже всплакнул пару раз и вот что подумал: может, ты новую книгу решил написать? Может, и про демона все — просто новый сюжет, который ты с жизнью перепутал?
