«Нет, все-таки Кобылиныч, наверное, никогда не стал бы таким, он ведь полный индивидуалист, не любит, когда ему говорят, что надо делать, потому и бегает до сих пор в более-менее свободных операх. Да и убивать — это не его. Что-то давно я с ним не выпивал», — подумал Следак и поехал к Кобылинычу в гости. Кобылиныч несказанно обрадовался старому дружку. Они повспоминали армию. Кобыла рассказал, как брал Зиги, а Следак рассказал ему, что у Зигфрида такие же татухи на плечах, как у Кобылы, и тот долго ругал жидовских неонацистов. Конечно же, они чудовищно напились, и по первому снегу Кобылиныч поехал провожать Следака домой. И, проводив до парадной, отправился в Валгаллу, закрыв Следака «арийской» грудью от нацистской пули. По иронии судьбы Кобылиныча убила Валька Валькирия, подружка Зиги, находящаяся в бегах и поклявшаяся застрелить следователя, раскрутившего ее любимого на полную катушку. Все случилось так быстро, что Следак даже не заметил, как Кобыла среагировал на поднятый перед ними пистолет и, не раздумывая, прыгнул, оттолкнув друга в сторону, на всю жизнь оставив в голове Ольгерта вопрос, смог ли он бы поступить так же. Мгновенно протрезвев, Следак в прыжке сбил Валькирию с ног, выбил из ее бритой головы сознание и скрутил по рукам и ногам ремнем и шарфом. Потом сдал мертвого Кобылиныча «скорой помощи», Валькирию — ментам, а сам всю ночь проплакал без слез на груди своей маленькой Веры.
Хоронили язычника-арийца Кобылиныча по православному обычаю — вопреки его воле, зато по желанию тихих заплаканных старичков-родителей, которых Следак увидел впервые. Отпевали его в маленькой уютной Шуваловской церкви, и это был последний раз, когда Следак появился в храме по своей воле. Его отношения с религией на тот момент окончательно расстроились. Именно с религией, потому что с Богом, у которого он постоянно просил то совета, то прощения с того момента, как в его голове поселился титан, Следак жил в полном согласии. Вернее, с заповедями — ну насколько это позволяла брутальная мужская природа. Жить в согласии с верой Следаку не давал пытливый ум. Главное в вере — не задавать вопросов, воспринимать все догмы безоговорочно и без рассуждений. Задумаешься — утонешь. И Следак давно утонул в своих поисках природы зла, перешерстив все верования от анимистов и зороастрийцев до синтоистов и манихейцев. Родное православие, с уютными церквами, услаждающими душу хорами и всепонимающими ликами, на долгое время стало его тихой обителью. Но Следак умудрился разочароваться и в нем. Ну как разочароваться — просто потерять интерес к внешней атрибутике и Божественной диетологии, как Следак именовал посты.
