Кривошипно-шатунный механизм моего мозга заклинило в крайнем положении и что-то никак не хотело пускать его назад, мысли, одна страшнее другой, начали свое движение к центру и никак не могли его достигнуть. Наконец, самая ,по-видимому, сильная мысль пробила стену и возникла в голове: «Что ж, император и некромант, так император и некромант, почему бы и нет?!»
На этой высокой ноте, сознание покинуло меня вновь и понеслось удивлять Морфея своим клиническим тупизмом.
***
Во второй раз пробуждение далось мне уже значительно легче. На столике около кровати меня ждал завтрак, который я тут же и уговорил. Лишь только последний кусок был съеден ,ко мне в комнату зашел Безымянный и сказал: «Пока ты спал, я добавил в твои знания умение говорить, читать и писать на трех тысячах языках, которые сам знаю. Теперь ты сможешь говорить не только на русском, но и на других наречиях. А теперь, пора начать твое обучение!».Он вывел меня из комнаты, в которой я пребывал и отвел в другое крыло замка, где, к тому времени, в подвальном помещении собрались еще двое таких же учеников, как я, и сопровождающие их Анхал и Аксел. На правах главного ,мой бывший математик поднялся на возвышение и начал толкать речь .Речь не толкалась, как он ни старался, поэтому продолжил за него Анхал: «Все вы трое обладаете огромной некросилой, способной как созидать, так и разрушать! Но по-настоящему великим сможет стать только один – Андрей, в виду того что в нем течет кровь проклятого императора Савала, остальным из вас уготована лишь роль его слуг, так что смиритесь с этим и не питайте лишних иллюзий». Так, в обстановке направленной на меня злости и зависти, начался мой первый день обучения магии. Моими вынужденными товарищами по занятиям были: Самерсет Филанский и Артем Кузьмин. Оба они были выходцами из других миров. Самерсет прибыл в этот замок, найденный Анхалом. Родом Самерс был из мира со звучным названием – «Филан», который находился где-то очень далеко в просторах другой системы, кроме того, он был младшим отпрыском короля Филона, но, несмотря на свое происхождение, не мог ни на что там рассчитывать. Чем-то он мне напомнил Наиля, наверное, отчасти, таким же истинным презрением, сквозящем в его голосе.
