— Ну спасибо, что глаза мне открыла, а то без тебя я и не знал, — с усмешкой произнёс Егорыч.
— А потом ещё Вальс говорил, будто ты Серёжку Макарова от полиомиелита вылечил…
— Враки! Сама подумай, ну как можно вылечить от такого?
— Вот мне и интересно! И ещё говорят, будто ты большие деньжищи зарабатываешь…
— А ты деньги в чужом кармане не считай! — взвился Егорыч. — Не твоё это дело!
— А что это ты на меня разорался? Сидит тут, перегаром дышит, да ещё и кричит!
— Тьфу! — в сердцах плюнул Егорыч. — Ну до чего же ты вредная, Лизка! Вот сколько тебя помню — всю жисть такая! И как только Борис, царство ему небесное, с тобой сорок лет прожил? Маялся небось, каждый день!
— Ах ты, алкаш! Ты моего Борю не трожь! Это Дуне твоей памятник надо ставить, что с таким сколько лет прожила… Да другая бы ещё в молодости тебя бросила бы! А я так и не посмотрела бы вообще!
Они ругались в голос, совершенно не обращая внимания на улыбки соседей, расположившихся на соседних лавочках. Перепалки Егорыча с бабой Лизой уже давно стали чуть ли не традицией. Со стороны они выглядели как два дерущихся петуха, только что перья в стороны не летели. Ну, или как петух и курица, если угодно. Распалённый Егорыч встал с лавочки и, пристукивая от избытка эмоций палкой по асфальту, прохрипел:
— Я может и пью, может и много. Зато я могу разом и вылечиться, и молодым стать! А ты как была каргой старой, так ей и помрёшь!
— Это я то карга?! Люди, да вы посмотрите на него! Сам одной ногой в могиле стоит!
— Говорю тебе, молодым стану! Вот в ближайшее же воскресенье! Других, правда, лечить уж не смогу, зато сам стану… Эт тебе почище, чем в коньке-горбунке будет!
— Ха! Будет! Мальчик Егорыч будет! Ой, не смеши меня! — старушка тоже встала, уперев руки в бока. — Да по тебе психушка плачет, допился уже до белой горячки, несёшь невесть чего! И чем интересно тебя сегодняшний день не устраивает? Почему бы прямо сейчас мальчиком не стать?
— А какой сегодня день-то? — баба Лиза до того завела Егорыча, что он только сейчас вспомнил, для чего он, собственно, сюда вообще пришёл.
— Воскресенье, родимый! Ну, давай, начинай! А уж я тебя в песочек посажу, куличики полепишь.
Егорыч шумно сглотнул набежавшую слюну. Выходит, он прямо сейчас может выпустить неведомую силу на себя. Господи, неужели я снова буду молодым? Егорыч несколько раз сжал и разжал кулак, чувствуя, как в животе опять появляется знакомое ощущение пронзительного холода. Снова затряслась рука от избытка энергии, рвущейся наружу. Баба Лиза с интересом смотрела на разом замолкшего Егорыча, планируя дальнейшие насмешки над ним. Старик глубоко вздохнул и начал поднимать правую руку к своей груди. В этот момент рядом раздался детский голосок.
