И дядя Иголь не стал больше сполить. Он опустил голову и ушел.
А я смотлел, как он уходит, и мне почему-то показалось, што я действительно где-то уже ево видел.
А патом я вдлуг вспомнил, как в плослом году мы с мамой шли по улице и встлетили одного дядю, котолый тоже говолил мне пло копии и што у меня есть много блатьев. Мама сказала патом, что этот дядя – ненолмальный, что это блодяга и пьяница, и што не надо облащать на него внимания…
И еще я вспомнил те фотоглафии, котолые лежат у мамы в заклытом на ключ ящичке шкафа, где был я, но только с полтфелем, как бутто уже хадил в школу.
И тогда я подумал: а может быть, они оба – и тот ненолмальный бладяга, и дядя Иголь – говалили мне плавду пло меня? Может быть, меня сделали из клови или из кожи тово мальчика, котолый был у моих мамы с папой до меня? А значит, я тоже сколо умлу, как и он?
И тогда я очень сильно заплакал.
Мама стала обнимать меня, целовать и спласывать, напугал меня этот плидулок или нет.
А я думал только о том, што уже не велю ни ей, ни моему папе.
Патаму што они всекда обманывали меня.
И я только смог сплосить маму:
– Мама, зачем вы с папой сделали меня из длугого Клима?
Мама не поняла меня.
Она говолила, што ты несешь, малыш, пойдем-ка лучше домой, и што забуть ты обо всем этом и не ломай зля свою маленькую головку…
И тогда я вытел слёзы и сказал ей, што…
Не помню, што я хател ей сказать. Патаму што у меня вдлук стало темно в глазах, и я как бутто клепко-клепко уснул.
А когда плоснулся, то мама куда-то быстло тащила меня на луках и гломко кличала на всю улицу:
– Скорую! Вызовите скорую помощь, ну хоть кто-нибудь!.. Вы што не видите – лебёнку плохо?!..
Я хотел сказать, што мне уже холошо, што я плоснулся, но тут мне опять захотелось как бы спать, и я даже не помню, как меня пливезли в больницу.
Ой!
ОЙ-ЕЙ-ЕЙ-ЕЙ!.."
"Запись номер пятьсот шесть от одиннадцатого марта две тысячи двадцать пятого года, четыре часа тридцать минут.
– Я опять спал. Но не так, как спят ночью все люди. А так, как это было днем на улице, кокда мама несла меня на луках…
А-а-а-а!..
Это опять мне стало больно. Не могу больше телпеть! Даже когда я один лаз полезался ножиком, мне не было так больно, как сейчас…
Я не знаю, может быть, когда так бо… больно, то мож…но уме…леть. Но я уже не бо… не боюсь уме…леть. Пата…му што я зна…ю, што… это… как… бутта… ты… за…снешь…
Ма…ма, лоднень…кая!.. Кок…да… я ум…лу, не… де…лай…те… с па…пой… из меня кло… на!…Не надо, мама…мамочка!"
