Среди федералов возникло замешательство. Они, натянув удила, постарались отъехать немного в сторону, чтобы лошади не задели копытами их незадачливого товарища. Кое-кто уже начал оголять шашки. Дело принимало совсем плохой оборот, как внезапно раздался одиночный выстрел и в круг, образованный конными солдатами, стремительно въехал молодой офицер.
У него было узкое, с желтоватым оттенком лицо. Над верхней губой обозначилась темная полоска усов. Серебряные лейтенантские полоски на погонах свидетельствовали о его воинском звании. В отличие от остальных лейтенант не носил прорезиненной накидки, отчего его строгая военная форма намокла под ночным дождем.
С застывшей на лице ледяной улыбкой он, не слезая с лошади, наклонился над Ван Хорном и приставил к его лбу дуло револьвера.
— Не важно, кто ты. Большой ты человек или маленький, сильный или слабый. Один выстрел урезонит любого.
— Сначала отгони эту свору собак, — произнес священник. — Тогда и сопротивляться не будем.
— Ты-то уж точно. Скорее всего, я оставлю вас в живых, хотя предпочел бы поступить иначе. Вы уже и так перешли все границы. А теперь снимай свою сутану.
Ван Хорн, уперев руки в бока, с удивлением уставился на него:
— А если я тебя, ничтожество, пошлю куда подальше?
Лейтенант молча слез с лошади, бросил поводья одному из всадников и, подойдя вплотную к священнику и приставив к его животу револьвер, взвел курок.
— Сеньор, какие б ни были причины ненавидеть вас и все, что с вами связано, — они у меня есть. Поэтому, клянусь памятью своей матери, если ты не подчинишься — получишь что заслужил.
Рука с зажатым в ней револьвером слегка дрожала. Лейтенант был настроен решительно и уже не улыбался.
Желая его успокоить, Ван Хорн поднял руку:
— Хорошо, служивый. Чего только не сделаешь, чтобы не накалять отношений.
Священник расстегнул ворот сутаны, стянул ее через голову и бросил на сиденье «мерседеса». Оставшись в шерстяных штанах, которые носят только священники, и белой сорочке, он выжидающе посмотрел на лейтенанта.
— И воротник тоже, — приказал тот.
Ван Хорн снял воротник и бросил его поверх сутаны.
— Теперь доволен? — спросил он.
— Буду доволен, когда увижу тебя повешенным, сеньор, — ответил лейтенант. — А теперь гони машину вниз. Попробуешь бежать — пристрелю на месте. Понял?
— То, что ты держишь в руке, убедительней всяких слов. Это я прекрасно понял, — сказал священник и, повернувшись, направился к «мерседесу».
— А ты пойдешь пешком, — сказал мне лейтенант и двинулся вслед за Ван Хорном.
