Он определенно умел обращаться с оружием. В барабанном магазине «томпсона» еще оставались патроны, и он продолжал стрелять. Зеркало за барной стойкой со звоном разлетелось на мелкие осколки. Двое из оставшихся в живых полицейских бросились к кухне.
Первому из убегавших удалось проскочить в дверь, так как спина второго закрыла его от смертельного огня. Прошитый насквозь пулеметной очередью, полицейский медленно опустился на пол. В кухонной двери зияли пулевые пробоины.
Хлопнув задней дверью, единственный уцелевший в этом кромешном аду полицейский кинулся в спасительную темень двора. Ван Хорн кинулся за ним. Девушка перевернулась на спину и села. Руки мои были по-прежнему связаны за спиной, поэтому мне с трудом удалось подняться на колени.
— Ты в порядке? — спросил я ее.
Она кивнула и наклонилась над бездыханным телом Дельгадо. Вынув у него из-за пояса нож, она перерезала веревку на моих запястьях, и я наконец смог освободиться от петли. Сильно натертая веревкой шея с порванной в некоторых местах кожей нестерпимо горела. Девушка все с тем же застывшим, безучастным лицом тщательно осмотрела мою шею, затем поднялась и выбежала на кухню.
Снаружи послышался конский топот, затем раздался громкий крик, за которым последовал треск пулеметной очереди. Поднявшись на ноги, я оглядел комнату. Повсюду была кровь, в воздухе стоял запах пороха и горелого мяса.
Черт возьми, как на скотобойне, подумал я.
Тачо, стоя за барной стойкой, дрожащей рукой пытался налить в стакан текилу.
Взяв со стойки бутылку, я налил себе этой горючей жидкости. Текила была самым крепким напитком из тех, что мне довелось когда-либо пробовать. Почти неразбавленный спирт. Для такого случая текила подходила как нельзя лучше. Выпив стакан огнедышащей жидкости, я почувствовал себя значительно лучше.
— Дело дрянь. Не так ли? — обратился я к Тачо.
Лицо старика выражало полное отчаяние.
— Убить полицейского, даже деревенского, — страшное преступление. На пути в Гуилу можно легко натолкнуться на федеральных кавалеристов. В этих местах недавно происходили беспорядки.
В этот момент в комнату, держа в руке керамический сосуд с какой-то жирной мазью, вошла девушка. Подойдя ко мне, она, сосредоточенно сдвинув брови, принялась втирать эту мазь в поврежденные участки шеи. Я чувствовал, как нежно работала она пальцами, боясь причинить мне боль. Затем, оторвав от подола нижней юбки полоску муслиновой ткани, она дважды обмотала ею мне шею.
