— Зови меня Джо, — сказал Йозеф.
— Джо Кавалер.
— Сэм Клейман.
Они чуть было не пожали друг другу руки, но тут уже Сэмми отдернул свою.
— Вообще-то, — сказал он, чувствуя, что краснеет, — моя профессиональная фамилия Клей.
— Клей?
— Угу. Я это… в общем, я просто подумал, что Клей звучит более профессионально.
Джо кивнул.
— Сэм Клей, — сказал он.
— Джо Кавалер.
Они пожали друг другу руки.
— Мальчики! — крикнула с кухни миссис Клейман. — Завтрак на столе!
— Только матушке ни о чем таком не говори, — сказал Сэмми. — И не рассказывай, что я фамилию сменил.
Они вышли на обшитую слоистым пластиком кухню и сели на два мягких хромированных стула. Бабуля, которая никогда не встречалась ни с кем из своих чешских потомков, сидя рядом с Джо, полностью его игнорировала. С 1846 года она, в радости и в горе, встречала столько разных людей, что словно бы потеряла склонность, а быть может, и способность распознавать человеческие лица, а также события, имевшие место с конца Первой мировой войны, когда она семидесятилетней старухой совершила несравненный подвиг, покинув Лемборк, свой родной город, и эмигрировав в Америку с самой младшей дочерью из всех одиннадцати своих детей. Сэмми никогда не чувствовал себя в глазах Бабули чем-то большим, нежели некой смутно любимой тенью, из которой выглядывали знакомые лица дюжин ее более ранних детей и внуков, кое-кто из которых уже лет шестьдесят как умер. Бабуля была крупной, бескостной на вид старухой, которая словно бы набрасывала себя, подобно старому одеялу, на стулья квартиры, устремляя свои серые глаза на призраков, фикции, воспоминания и пылинки, крутящиеся в косых солнечных лучах. Руки ее при этом покрывались оспинками и прожилками, точно рельефные карты далеких планет, а массивные икры напоминали пару набитых фаршем эластичных чулок цвета человеческих легких. Бабуля нарциссически кичилась своей внешностью и каждое утро проводила добрый час за макияжем.
— Ешь, — рявкнула Этель, ставя перед Джо горку черных прямоугольников и лужицу желтоватой слизи. Для ясности ей пришлось растолковать племяннику, что это тосты и омлет. Бросив в рот целую вилку так называемого омлета, Джо прожевал еду с настороженным лицом, в выражении которого Сэмми почудился намек на неподдельное отвращение.
Сам Сэмми стремительно выполнил ряд операций, сочетающих в себе элементы складывания влажного белья, сгребания лопатой сырого пепла, а также проглатывание совершенно секретной карты на месте поимки тебя вражескими войсками. На кухне его матушки все вышеперечисленное сходило за еду. Затем Сэмми встал, тыльной стороной ладони вытер губы и натянул на себя превосходный шерстяной блейзер.
