— А как вы думаете? Грей — южанин, он сам закрыл ему глаза и потом написал письмо его матери, которое я читал.
Мы повернули обратно и медленно двинулись к вестибюлю. Я сказал ему:
— Когда я наблюдаю все это, то не вижу никакого смысла.
— В чем именно?
— В вашей теперешней активности.
— Но я люблю борьбу. — Он пожал плечами. — В Корее не было бы так плохо, если бы там все делалось не столь хладнокровно. А жизнь чертовски скучна, вы не думаете?
— Многие люди сочтут это за недостаточное оправдание.
— Мои мотивы не имеют значения, Воген. Я служу своему делу.
Мы дошли до вестибюля, он поставил канделябр на стол и вынул наручники. Я протянул ему запястья. Он сказал:
— Тридцать лет назад, если бы я делал то же самое, что делаю теперь, в рядах французского или норвежского Сопротивления, то считался бы сейчас национальным героем. Странно, как могут меняться взгляды со временем.
— Только не мои, — ответил я.
Он пристально посмотрел на меня:
— А вы во что верите, Воген?
— Ни во что. Просто не могу себе позволить.
— Вот такой человек мне по сердцу.
Он повернулся к Дули и сделал движение вниз большим пальцем:
— Отведи его вниз, к остальным.
Он взял канделябр и пошел наверх. Я стоял, наблюдая за ним, но тут Дули ткнул меня дулом «стерлинга» в спину и заставил двинуться к двери.
* * *
Когда меня привели в подвал, Бинни спал на железной койке, повернув голову немного набок. Рот у него был приоткрыт. Когда дверь захлопнулась, он беспокойно задвигался, но не проснулся. Генерал приложил палец к губам, подошел к парню, чтобы убедиться, что он спит, потом приблизился к столу, и мы оба сели.
— Хорошенькое дело! — сказал он. — Что там было?
Я все подробно ему рассказал, потому что мне казалось очень важным то, что сказал мне Берри, так как это проливало свет и на него самого.
Когда я закончил рассказ, генерал кивнул:
— То, что он требует, чтобы вы поехали в Обан, не лишено смысла. Помимо всего прочего, он считает вас связанным с крупнейшим покупателем оружия и уверен, что вы не побежите в полицию.
— Он сказал, что встретится со мной позже, чтобы обговорить все в деталях. Что мне ему ответить?
— Вы, конечно, примете его предложения, все до единого.
— А что будет с вами?
— Бог знает. Что, вы думаете, он сделает, если вы сообщите в штаб, где я нахожусь, и они пошлют отряд коммандос вызволить меня отсюда?
— Он использует вас как заложника. Начнет торговаться.
— А если ничего не получится, и даже наверняка провалится из-за теперешнего курса правительства, которое не одобряет такой шантаж, то что будет тогда?
