Наконец мы добрались до двери, которая сильно напоминала вход в викторианскую тюрьму, потому что была окована железом; на ней были такие тяжелые засовы, что нашему охраннику пришлось использовать обе руки, чтобы открыть ее.
Подвал, когда мы вошли туда, оказался под стать двери. Голые, побеленные стены, источающие сырость, никакого намека на окно, железная койка без матраца, деревянный стол и два стула.
Дверь захлопнулась, задвижки плотно стали на свои места, звуки шагов охранников замерли в коридоре. В углу стояло цинковое ведро, очевидно, для отправления естественных надобностей, и я злобно пнул его ногой.
— И это современные удобства!
Бинни уселся на койку, а генерал прохромал к одному из стульев и опустился на него, массируя затылок.
— Вы в порядке, сэр? — вежливо спросил я.
— Но только не благодаря вам.
Он со злобой посмотрел на меня, и я сказал:
— Если бы я не сделал этого, вы сейчас были бы трупом. Поймите же!
Я, несмотря на наручники, сумел выудить из кармана сигареты и предложил ему одну.
— Идите к дьяволу, — ответил он.
Я с усмешкой обратился к Бинни:
— Как нехорошо ведут себя некоторые люди!
Но Бинни, не говоря ни слова, просто лег на голые пружины койки и вперил взгляд в потолок, как я подозреваю, для того, чтобы не думать о Hope Мэрфи.
Я ухитрился закурить сигарету и сел, привалившись к стене, ощутив вдруг ужасную усталость. Когда я взглянул на генерала, то увидел, как подергивается его правое веко.
* * *
Прошло, может быть, около часа; дверь отперли, и появились двое с автоматами «стерлинг». Один из них, не говоря ни слова, ткнул в меня пальцем. Это был коренастый мощный тип, главной отличительной особенностью которого было полное отсутствие волос на голове. Я вышел, дверь снова закрыли и заперли, мы выстроились гуськом, и джентльмен с голым черепом возглавил шествие через длинный ряд подвальных помещений.
Когда мы подошли к кухне, то взяли правее, поднялись на один марш лестницы и через обитую зеленым дверь попали в совершенно необычный холл с колоннами и греческими статуями. Перед нами была мраморная лестница, верх которой тонул в полутьме.
Мы поднялись по ней, повернули в широкий коридор и снова увидели два пролета лестницы. Но она была такая узкая, что по ней мог пройти только один человек.
Когда открылась последняя дверь, я оказался на веранде высоко над фасадом здания. В дальнем ее конце сидел Фрэнк Берри за литым чугунным столиком. Я уловил аромат сигар. В руке у него был стакан вина.
