— Ага, на закуску жареную гуску! — пошутил секретарь редакции, получив от Степана все написанное. Начал читать, поскучнел, процедил сквозь зубы: — Ой, какой шухой шухарь! — и приступил к оценке заметок: — О недоборе причального сбора интересно только бездельникам из финотдела. Не будем их оправдывать с затратой читательского времени… О прибавке земли хозяйству Сухой Брод можно дать. — Он тут же мимоходом вымарал половину и без того тощей заметки. — О трахоме в сельской местности?.. Гм!.. Попробуем как-нибудь обойтись без грустной статистики, а? Когда врачи покончат с этим безобразием, мы шумно поздравим их в пяти строчках, где наше не пропадало… Ого, наконец-то получен мазут для электростанции! Безусловно идет. Ожидаются новые трамвайные вагоны? Абсолютно не идет. — Пальмин швырнул заметку под стол, в корзину. — Нурин писал о вагонах столько раз, что их стоимость можно было бы оплатить его гонораром. Вообще избегайте анонсов, обещаний и посулов. «Ожидается, предполагается, состоится» — это не язык уважающей себя газеты. Читатель хочет знать о том, что уже сбылось, уже состоялось, или, в крайнем случае, о каком-нибудь близком любопытном событии — например, о завтрашнем землетрясении в десять баллов. — Потом Пальмин страдальчески поморщился: — Слушайте, Киреев, что это за фраза: «В деле материального обеспечения инвалидов гражданской войны принимаются меры для дальнейшего увеличения числа промысловых артелей». Определенно вы поддались роковому влиянию Одуванчика. Скажите просто: «Организуются новые промысловые артели инвалидов гражданской войны», и читатель почувствует в вас близкого родственника Флобера.
Степан оставил опротивевшую ему редакцию, будто получил краткосрочное увольнение с каторжных работ. Он стыдился того, что сделал сегодня, с содроганием спрашивал себя, неужели так будет всегда, недоумевая, кому нужно то, что он написал. Нечего сказать, хороший способ познания и изменения жизни этот репортаж, эти пустенькие информашки!
На другой день он сдал четыре считанные заметки, что вовсе не огорчило Пальмина. Хотел поговорить о своих переживаниях с Наумовым и узнал, что редактор выехал в район по поручению окружкома партии. Плохо дело!.. Просматривая центральные газеты, Степан в то же время ревниво наблюдал за другими репортерами.
Сальский строчил, как машина. С его пера срывались заметки в две-три строчки для рубрики «В порту». Сунув все написанное Пальмину, он взглянул на часы, свистнул и исчез, не заботясь о дальнейшей судьбе своих литературных трудов. В последние дни Сальский не обращал внимания на Степана, лишь в двух словах поздравил его с провалом блокады и напомнил о дележке гонорара за «Подводную артель» в первую же выплату.
