— Мак, а ты не думал, каково ей одной растить четверых? А все благодаря твоему милому дружку, который просто взял и дал деру, исчез в голубой дали с этой зубной медсестричкой, а ее оставил на мели с четырьмя крошками.
— Моему милому дружку? Норма, я всего-навсего пару раз сыграл с этим парнем в боулинг. Ему было двадцать лет. Я даже не помню, как он выглядел.
— Я скажу тебе, как он выглядел. Как преступник, вот как, сплошь в татуировках. И круглые глазки-горошины. Как ты умудрился связаться с такой темной личностью — выше моего понимания. Или тебе неважно, с кем шары гонять?
— А я не могу понять, как тебе удается с разговора о волосах перескочить на мой боулинг?
Тетя Элнер, которая по случайному совпадению как раз подкладывала себе очередную порцию горошка, сказала:
— Эти дети получили в наследство папочкины глаза-горошины.
Норма согласилась:
— Да, но старший неплохой парнишка. — Она обернулась к мужу: — И вообще, Мак, что ты ей предлагаешь, не работать? И пусть дети с голоду помирают?
— Нет, конечно, зачем же помирать. Просто вы, по-моему, без конца жалуетесь, какой она дрянной парикмахер. Разве нельзя подыскать другую работу, в которой она бы хоть немного соображала? Официантки, например, или что-нибудь в этом роде?
Тетя Элнер возразила:
— Ей ума не хватит работать официанткой, дай ей бог здоровья.
— И каким же умом надо обладать, чтобы работать официанткой?
Норма сказала:
— Официантка должна как минимум уметь писать, чтобы заказы записывать. Она говорит, что это единственная работа в городе, где не требуется знать грамоту. Признаюсь, я читала каждую этикетку на ее банках-склянках, прежде чем она польет мне этим голову.
Тетя Элнер все грустила.
— Бедняжка Тот… у нее и без того были реденькие волосы. Такие же, как у ее матери, прямо насквозь просвечивали.
Норма сказала:
— Я где-то читала, что девяносто девять процентов преступников делают себе татуировки. А ты этого не знал, Мак?
— Нет.
— Так вот знай теперь. Покажи мне татуировку — и я покажу тебе преступника.
— Непременно скажу об этом преподобному Докриллу. У него тоже есть татуировка.
Норма изумилась:
— У пресвитерианского священника?
— Ага.
— Не может быть! И где же?
— На руке.
— И что там написано?
— Не помню.
— Все ты выдумываешь. Нет у него никакой татуировки.
— Есть. А у нас еще есть масло?
Норма поднялась и сходила на кухню.
— Мак Уоррен, все ты врешь. Нарочно выдумываешь, чтобы меня подразнить.
Мак засмеялся и посмотрел на тетю Элнер.
