Маша, стараясь не коснуться лежащих на полу ключей, опять осторожно, будто боясь спугнуть мысль, села на диван, чтобы привести наконец в порядок свои думы.
Итак: первая «сосна» – это Александр Павловский…Что же все-таки Маше не нравится в их отношениях? Ну не в этом же дурацком переодевании все дело? Конечно, нет… Все дело во лжи… Да! Вот оно! Маша нашла верное слово! В их с Сашей отношениях всегда существовала какая-то недоговоренность, неопределенность, ложь. ЛОЖЬ!!! С самого начала он что-то утаивал от нее, скрывал, не посвящал ее в свои дела. И вообще, она, Маша, всегда чувствовала, что у Павловского две жизни: одна с ней, а другая – не имеющая к ней никакого отношения. И эта вторая жизнь казалась ей странной, опасной, темной, страшной… А вот Лешка… Он весь как на ладони… Он никогда ничего от нее не скрывал, да и сейчас не собирается. Она, Маша, легко войдет в его жизнь и станет неотъемлемой ее частью. У Задворьева не будет другой, отдельной от нее жизни. Если сравнивать этих двух мужчин, то, разумеется, условно можно сказать так: один из них свет, другой – тьма… Задворьев – свет, а Павловский… А Павловский… все же тьма!
Маша подняла с пола ключи и поехала ко второй «сосне», то есть к Лешке.
Выйдя из лифта на площадке, где жил Задворьев, Маша на всякий случай нажала на кнопку звонка. Ну что же, она дождется его в квартире. Стараясь не шуметь, ведь у Лешки очень странная соседка – вдруг услышит посторонние звуки, выскочит на лестницу и развопится, например, о том, что ходят тут всякие, а она потом за ними лестницу мой! Маша нервно поежилась, открыла дверь и проскользнула внутрь.
В квартире пахло духами, все теми же – Эльзиными, а потому неприятными. Маше это очень не понравилось, и она хотела сразу же уйти, но потом опять подумала, что в отличие от Павловского Лешка и не скрывал от нее наличия в своей жизни большого количества женщин. При этой мысли Машу прошиб холодный пот. Не по поводу Лешкиных женщин, нет… Она вдруг подумала, что та, другая, жизнь Саши, о которой она ничего не знала, могла быть тоже наполнена женщинами. Возможно, он приходил так поздно домой не всегда потому, что задерживался по делам бизнеса. А что, если у него была еще одна женщина… А может, и не одна… Жил же он как-то до Маши. Да, скорее всего у Павловского наряду с ней были еще женщины. Она, Маша, это подсознательно чувствовала, а потому все получилось так, как получилось…
Мысли о женщинах Павловского мгновенно примирили Машу с запахом Эльзиных духов в квартире Задворьева. Она сняла куртку и прошла в комнату. С двух больших фотографий, висящих на стене, на нее смотрели Лешкины родители: тетя Рита, миловидная блондинка и добрейшая душа, и Василий Леонидович, суровый и строгий. Надо же, этот сдержанный человек, оказывается, так был привязан к своей жене, что не смог без нее жить…
