— Ну и чего вы грызетесь целый день? — спросил он.
— Честно говоря, меня это радио над ухом немного утомляет.
— Дак клевое же радио — и ноги от ушей.
— Согласен, — неожиданно едко ответил Андрей, — уши знатные.
В кафе было почти пусто — только у окна сидели две женщины, а на столе важно восседал симпатичный желтый енот. Получалось, что он протягивает к вошедшим лапы и словно просится на руки.
— Ты глянь, как теперь на троих соображают, — мотнул головой Мишка. — Дамам явно не хватает кавалеров.
Андрей разглядывал енота, и лицо его осветилось неожиданно доброй, детской улыбкой. Потом он поднял глаза на Татьяну, и что-то возникло между ним и этой незнакомой женщиной со странными сверкающими глазами. Он и сам толком не понял, что именно. Просто холодок продрал между лопаток, но ведь причиной мог быть и обычный сквозняк — незачем торчать в дверях. А еще мелькнула шальная мысль отменить все встречи и дела, подойти, напроситься четвертым, поговорить по душам с енотом, пока его не унесли отсюда и не подарили какому-нибудь капризному и избалованному малышу. Андрей не был уверен, что в доме ему не хватает именно енота, но кого-то подобного — наверняка.
Взгляд у женщины был такой, будто она в этот миг смотрела на спокойное море, хризолитовое, утреннее, в маленьких белых барашках. Море плескалось в ее глазах, хотя цвет их издалека было не рассмотреть. Ему показалось, она сидит здесь, словно русалка на скале, веками, и ждет его, единственного и неповторимого, а корабль все не плывет. И значит, он упускает свое счастье, гоняясь за пустыми сокровищами в других океанах.
Потом он подумал, что она наверняка не станет покрывать ногти лаком в течение трех часов и говорить только об этом треклятом лаке; что она должна улыбаться по утрам, и хорошо бы проснуться однажды рядом с ней и провести пальцем по гладкой белой коже, а затем прикоснуться губами; что она, наверное, никогда не повышает голос. Зачем? Она царственна, и все равно никто не осмелится ей перечить. И еще Андрей точно знал, что прошло всего несколько секунд — и бессмысленно менять жизнь из-за нескольких волшебных мгновений. Пусть даже и голосит кто-то там, в самой глубине сердца, что это и есть величайшая ошибка.
Он рассеянно заказал манговый сок и пачку «Давидофф». Ехидно улыбающаяся Маргоша, которая глаз не сводила с него, пока он любовался Татьяной, налила высокий стакан апельсинового и удовлетворенно следила за тем, как клиент проглотил напиток, явно не понимая вкуса. Он расплатился, и она даже не взглянула, какие ей достались чаевые.
