Герр барон драпал на запад налегке, успев прихватить лишь кое-какие фамильные ценности.
В кабинете все сохранило чопорный порядок, установленный хозяином. Единственное, что вносило дисгармонию, были не задвинутые в спешке ящики стола.
Была и еще одна деталь, говорившая о том, что после бегства господина барона в его кабинет наведывались посторонние. Большой портрет фюрера, висевший на стене, был прошит автоматной очередью. Видимо, кто-то из советских бойцов, захвативших замок, не удержался от желания оставить солдатский автограф на ненавистной физиономии маньяка, изображенного на портрете.
Кабинет, заставленный тяжелыми шкафами, в которых размещались тисненные золотом книги по сельскому хозяйству и великолепная коллекция мейссенского фарфора, приглянулся Рогачеву.
— Пожалуй, я размещусь здесь, — сказал он своему адъютанту-старшине, — распорядитесь, чтобы сюда протянули связь.
Полковник распахнул форточки.
— Пусть хорошо проветрится, — пояснил он, — надо, чтобы отсюда весь фашистский дух вышел.
— Холодно будет. Вы тут замерзнете…
— Ничего. Прикажите истопить камин и выбросьте, к дьяволу, эту образину, — указал он на простреленный портрет Гитлера.
В дверь постучали.
— Войдите! — разрешил полковник.
Через порог кабинета шагнул невысокий сержант-писарь. Он приложил руку к шапке и доложил:
— Товарищ полковник, вас просит на КП[2] начальник штаба. К нам приехал командир корпуса.
Рогачев посмотрел в окно. У крыльца замка стояли знакомые автомобили: штабной броневичок, на котором генерал ездил при отсутствии летной погоды, и видавшая виды полуторка, возившая солдат охраны.
Автоматчики, спрыгнувшие на землю, помогали выбраться из кузова раненому, у которого белый дубленый полушубок был запачкан кровью.
А генерал уже поднимался по широкой лестнице, ведущей в замок. Он, видимо, здорово промерз в броневичке — воротник его бекеши был поднят, а генеральская папаха с голубым верхом нахлобучена на самые уши.
Рогачев поспешил навстречу начальнику, обдумывая на ходу слова рапорта.
А приятного он мог сказать мало. Дивизия четвертые сутки боролась с заносами, убирая снег со взлетных полос и рулежных дорожек. Хотя его полки не вели боевых действий, потери в личном составе все же имелись. Утром погибли два солдата, подорвавшиеся на минах-«сюрпризах», оставленных отступающими гитлеровцами, и накануне три человека угодили в госпиталь в безнадежном состоянии, отравившись трофейными продуктами.
Зайдя на КП, в который был превращен столовый зал замка, генерал отряхнул снег с папахи и подал руку офицерам.
