С нетерпением ожидаю приезда Чаптера. Он славный малый, энергичный, пышущий здоровьем. Нервы у него, кажется, вообще отсутствуют, как, кстати, и воображение. Ко всему прочему у него две тысячи фунтов годового дохода. Время от времени он делает мне заманчивые предложения. Последний раз звал меня путешествовать в качестве его секретаря. Разумеется, это не что иное, как деликатный способ оплатить мои расходы и дать мне возможность иметь карманные деньги. Предложение его я, конечно же, отверг. Предпочитаю сохранить его дружбу. Женщины между нами никогда не стояли, а вот деньги — совсем иное дело. Но я этого не допущу. Чаптер постоянно подшучивает над тем, что он называет моими «причудами», ибо сам он обладает лишь убогой фантазией «здравомыслящего человека». Однако, если подвергают осмеянию этот явный его недостаток, он гневается. У него психология вульгарного материалиста — препотешная вещь. Мне будет большим облегчением услышать приговор его холодного ума обо всем, что касается тайн этого дома, в которые я не замедлю его посвятить.
В своих торопливых записках я не дал места тому, что больше всего удивляет меня. По правде говоря, мне страшно доверить бумаге то, что неустанно силюсь я вытеснить из своего сознания, не давая ему обрести четкую форму. Увы, старания мои тщетны, и то неведомое, чего я так страшусь, день ото дня становится ощутимее.
Теперь, решившись прямо заговорить о том, в чем мне страшно признаться даже самому себе, я понял, что сделать это гораздо труднее, чем мне представлялось. Как полузабытая мелодия, которая вертится в голове, но исчезает, лишь только вы хотите напеть ее, так и мысли эти гнездятся где-то у меня в глубинах подсознания, вне досягаемости рассудка, и не желают выйти на свет. Притаились, готовые к прыжку, но — ни с места.
Вот какое путающее открытие я сделал: в этом доме, если мой ум не поглощен работой, в него вселяются мысли и образы, которые не принадлежат мне! Странные, совершенно чуждые моему сознанию мысли возникают у меня в голове. Не важно даже, что за мысли — главное, они мне совершенно чужды. Особенно упорно они одолевают меня, когда я отдыхаю и ум мой ничем не занят — например, когда мне случается задремать у огня или когда я сижу с книгой, которая не захватывает моего внимания. Вот тут-то они и появляются, и мне становится не по себе. Порой они бывают невыносимо навязчивы, и тогда мне кажется, что некто неведомый подле меня думает вслух.
