Он освободил ей место, с некоторой неловкостью обняв ее за плечи и неуверенно поцеловав в шею. Она повернулась и посмотрела на него, натянув одеяло до подбородка:
— Декс?
— Угу?
— Давай просто пообнимаемся, ладно?
— Конечно. Если ты этого хочешь, — ответил он, как и полагается истинному джентльмену, хотя, по правде говоря, никогда не понимал, какой смысл лежать и просто обниматься. Обниматься надо со старыми тетушками и плюшевыми мишками. Его лично тошнило от этих нежностей. Пожалуй, пора признать свое поражение и как можно скорее убраться отсюда… но она уже по-собственнически устроилась на его плече, и какое-то время они так и лежали — неподвижно, смущаясь. Наконец она произнесла:
— Не могу поверить, что я предложила пообниматься. Черт, пообниматься! Извини.
Он улыбнулся:
— Ничего. Хорошо хоть не пообжиматься.
— Пообжиматься — куда уж хуже.
— Или потискаться.
— Какой кошмар. Давай пообещаем друг другу, что никогда не будем тискаться, — сказала она и тут же об этом пожалела. Чтобы она и он тискались? Вряд ли это когда-нибудь случится. Они снова на некоторое время замолчали. Восемь последних часов они болтали и целовались, и теперь оба испытывали непреодолимую усталость во всем теле, что приходит на рассвете. В заросшем саду запели дрозды.
— Люблю этот звук, — проговорил он, уткнувшись в ее волосы. — Дрозды на рассвете.
— А я ненавижу. Когда слышу его, мне почему-то кажется, что я сделала что-то, о чем пожалею.
— Поэтому этот звук мне и нравится, — сказал он, снова пытаясь поразить ее своей мрачной харизмой. А через минуту добавил: — А ты сделала?
— Что?
— То, о чем жалеешь?
— Ты имеешь в виду это? — Она сжала его руку. — Наверное. Пока не знаю, правда. Спроси меня утром. А ты жалеешь?
Он прижался губами к ее затылку.
— Нет, конечно, — ответил он, а сам подумал: это никогда, никогда не должно повториться.
Довольная его ответом, она придвинулась ближе, сказав:
— Надо поспать.
— Зачем? Днем нет никаких дел. Ни заданий, ни работы…
— Перед нами только вся жизнь, такая длинная, — сонно пробормотала она, вдыхая чудесный теплый запах его немытого тела и в то же время ощущая тревожную дрожь, пробравшую ее при мысли о самостоятельной взрослой жизни. Она вовсе не чувствовала себя взрослой. Не была готова. У нее было такое чувство, будто посреди ночи вдруг сработала пожарная тревога и она выбежала на улицу, схватив в охапку одежду. Если учиться больше не нужно, что же делать? Чем заполнить дни? Она не знала.
