«Бережнее надо быть к природе, — подумалось мечтательному Рябому. — Если бы каждый, кто через Периметр возвращается, хотя бы свой мусор уносил, было бы гораздо чище! Но предложишь — засмеют. Эх, не унывай, жандарм! А вот этого не было…»
Может быть, Рябой и был плохим сталкером, но при этом сталкером живым, а значит — умел замечать всё новое и необычное. Промашки случались с ним не так уж часто. Теперь, уже через прицел «Калашникова», который будто сам прыгнул в руки, Рябой рассматривал высовывающийся из-за поворота оврага ботинок. Коричневый, справный, по виду даже дорогой ботинок. Он местами ещё блестел, а значит, не так уж давно его чистили. И до того, как трое неудачников вылезли посмотреть на работу вертолёта, ботинка там не было.
— И что? — тихо спросил Насвай, который, конечно, тоже уже держал ботинок под прицелом. — Что там?
— Пойду посмотрю — вдруг в ботинке кто-то есть?
Рябой пошёл к цели, указав Гоше на край оврага. Занудливый сталкер, вздохнув, взял на себя тыловое прикрытие, пока Насвай заходил слева от Рябого. Однако бояться оказалось нечего. В ботинке и правда кто-то был — человек по имени Сабж.
— Я его знаю! — похвастался Насвай.
— Все его знают, — буркнул Рябой. Он не любил трупы, даже если не любил их ещё живыми. — Человек Бубны. Готов, две пули в спину.
Насвай, опомнившись, снова вскинул автомат.
— Да не кипеши. Вон следы. Он сверху скатился. А стрельбы мы не слышали, значит — сам приполз. — Рябой иногда умел быть логичным. — Живой был. И совсем недавно… Так, может, он живой?
Когда уставший ждать Гоша осторожно подошёл, Рябой поливал грязное лицо Сабжа водой из фляги. Один из не так давно появившихся громил Бубны, хозяина бара «Шти» и не только, отличался крупными размерами и, наверное, поэтому всё ещё дышал.
— Вот на хрен нам теперь ещё и он? — шепотом спросил непонятно у кого Гоша.
— Человек Бубны, — так же шепотом ответил Насвай. — Бубна будет рад, если мы его вернём.
— Вот я дурак, что пошёл с двумя дураками! Ты посмотри на выходные отверстия! У Бубны там что, склад дохлых негров?
Сабж и в самом деле был чёрен, как вакса. По-русски он говорил не слишком хорошо, но понимать где-то выучился на отлично. В свободное время, не отягощенный спецпоручениями, Сабж ошивался в «Штях», где по большей части молча и презрительно топорщил дутую нижнюю губу, а напившись, бил морду кому попроще. Рябой, естественно, уже успел попасть под раздачу. И всё же он был рад, когда Сабж открыл глаза. Он поднёс к ненавистным жирным губам флягу. Чернокожий сделал пару глотков и тут же закашлялся, надувая розовые пузыри.
