Лайтбоди был потрясен. Прыщи? Неврастеническое расстройство?
– То есть в каком, собственно…
– Не забываете ли вы имена случайных знакомых, названия городов, штатов, рек? Ну-ка, быстренько: столица Парагвая?
– Парагвая? Этот, как его… Буэнос-Айрес, да?
– Штата Делавер? Швеции? Штата Луизиана? Как называется главный речной бассейн Бразилии?
Доктор навис над столом, его лицо озабоченно нахмурилось: увы, самые худшие подозрения подтверждались. Потный секретарь, наконец расставив по местам книги, застрочил карандашом в толстом кожаном блокноте, то и дело вытирая лоб платком, испещренным чернильными пятнами. Банан, подаренный Шефом, торчал из нагрудного кармана Дэба, отчасти напоминая бутоньерку.
– Амазонка, – сказал Уилл. – А столица штата Луизиана, кажется, Нью-Орлеан. Правильно? Что вы там еще меня спрашивали?
– Ваша жена изумительная женщина, – ни к селу ни к городу объявил доктор. – Вам очень, очень повезло.
Уилл завертелся на стуле. Учащенное сердцебиение, запавшие глаза, ломкие ногти. Он не знал, что ответить Келлогу по поводу Элеоноры, однако чутье подсказало ему: сейчас не тот момент, чтобы поднимать вопрос о раздельных номерах и размещении в столовой.
– К сожалению, она тоже больна. Нервная система совершенно истощена… Но миссис Лайтбоди всем сердцем предана биологическому образу жизни, и я уверен, что она пойдет по пути исцеления. Ведь она здесь у нас уже в третий раз. Однако ее неврастения (да и ваша тоже) – это всего лишь симптом, знак, свидетельствующий о более глубокой проблеме. Все дело в том, что весь ваш организм отравлен гнилостными анаэробными бактериями. Вот в чем суть дела.
– Доктор, неужели у меня тоже неврастения? – возмутился Уилл.
Что они, в самом деле, собрались навесить на него все болезни, какие только есть в медицинских книгах? Может быть, у него еще и рак мозга? Холера? Бери-бери?
– Мне-то казалось, что неврастения бывает только у женщин…
Доктор поднял пухлую белую ладошку.
– Ай-яй-яй, мистер Лайтбоди. Вы меня удивляете. Ей-богу. Еще Бегани и Грюнвайс доказали, что эта губительная болезнь разит всех подряд, невзирая на возраст или половую принадлежность. Наш дорогой президент тоже страдал этой болезнью в юности.
Уилл представил Теодора Рузвельта, великого Т. Р., с его пышными усами и строго поблескивающими очками. Вот он стоит посреди прерий Дикого Запада над огромной тушей застреленного бизона. Тедди Рузвельт – неврастеник? Герой Сан-Хуана? Тот самый, с квадратной челюстью, само олицетворение мужественности? Враг монополий и охотник на крупную дичь? Не может быть!
