Уилл прижимал к себе руку жены. Чудесное было ощущение. Исходящее от жены электричество так и заструилось по его телу.
– Ну, и что он сказал? Подожди, дай угадаю. Он приглашает тебя стать его партнером?
Лайтбоди, не сдержавшись, расхохотался. Очень уж славно он чувствовал себя в эту минуту.
– Нет, я знаю! – продолжил он. – Он хочет предложить тебе совершить лекционное турне, чтобы ты советовала женам, как нужно спасать их спившихся мужей.
– Не говори глупостей, Уилл. Хотя, конечно, ты ужасно милый. Я так счастлива, что ты сюда приехал. – Она помолчала, улыбнулась. О, ее губы и зубы! О, как же он ее любил! – Мистер Оверстрит сказал, что не слышал такой прочувствованной речи с того самого дня, когда Джон Л. Салливан выступал на ужине в Элкс-Лодже, описывая, как его сгубило пьянство. И еще Оверстрит сказал, что ты самый счастливый мужчина на свете. Он сказал, что с такой женой ты обязательно поправишься. Конечно, обычная вежливость, но все равно очень мило с его стороны…
Они уже подходили к лифту, где вместо болтливого дневного лифтера дежурил вечерний – весьма сдержанный джентльмен, странновато смотревшийся в тесной ливрее попугайского зеленого цвета, точно такой же, как у портье и носильщиков.
– Может, и из вежливости, но он был прав – я и есть самый счастливый мужчина на свете, – сказал Лайтбоди, пропуская жену вперед. – И я рад, действительно рад, что ты привезла меня с собой.
Вообще-то он заготовил целую речь и, пока она выступала, мысленно произнес ее про себя. Хотел признать свои ошибки, покаяться, сказать, что только теперь понял ее правоту, хотя, конечно, вряд ли стоило так уж откровенничать перед всеми этими чужаками. Он открыл было рот, но до покаянной речи так и не дошло.
– Какой этаж? – спросил ночной лифтер густым похоронным голосом, словно хотел узнать, на каком участке кладбища они выбрали себе могилу. Уилл сбился, не зная, что ответить.
За него ответила Элеонора.
– Второй, – тихо сказала она.
– Да-да, конечно, – прошептал Уилл, пожимая ее локоть. – Я провожу тебя до двери.
Когда лифтер задвинул решетку, он шепнул еще тише – прямо в ее теплое ухо:
– Господи, такое ощущение, что я снова за тобой ухаживаю, как когда-то давно.
Она ничего на это не ответила, но кинула на него такой взгляд, что Уилл прямо замер. Когда-то, еще до кофейной невралгии, измученных нервов и злосчастной беременности, она частенько одаривала его такими взглядами. Сердце у него так и заколотилось.
