Нет, взял себя в руки Уилл. Все это фантазии. Линниман сердечен – даже чересчур – с его женой. Ну и что с того? В конце концов, это работа доктора, не правда ли? Кроме того, Лайтбоди нисколько не сомневался в своей Элеоноре. Она чуть не отравила его, это правда, но уйти от мужа, предать его никогда не пришло бы ей в голову. Или пришло бы? Но ведь они вроде как помирились и нашли общий язык. Пришли к мнению, что ничего необратимого между ними не произошло. Просто оба они нездоровы, устали, нуждаются в перемене образа жизни, правильном режиме и длительном путешествии. Накануне вечером Элеонора приходила к нему в номер. Она была так мила в простой белой рубашке и черной юбке. Она хотела узнать, как у него дела, а в конце концов провела в комнате больше часа. Сидела возле кровати, читала вслух книгу Хелен Келлер «История моей жизни», а когда собралась уходить, то наклонилась и одарила долгим, многообещающим поцелуем.
– Ах, мистер Лайтбоди, – рассмеялась мисс Манц. – Неужто вы и в самом деле ничего не видите?
Она вскочила со стула, пробежала, зашелестев юбками, вокруг стола и показала Уиллу на чудо из чудес, на новое украшение зала.
Уилл ощутил аромат ее духов, волнующую близость девушки и только теперь увидел, в чем фокус. Не удержавшись, расхохотался. В самом деле, как он мог не разглядеть такого?
Прямо перед ним на столе стояла деревянная клетка, на которую пялился весь зал. В клетке сидела индюшка. Жирная, бородавчатая, в переливчатых перьях, она в свою очередь таращилась на людей своими бессмысленными блестящими глазенками. Над клеткой висел плакат с дидактической надписью:
БЛАГОДАРНАЯ ПТИЦА
За что же она благодарна? За то, что через две недели, в День Благодарения, ее не сожрут. Вместо этого вся тысяча обитателей Санатория превосходным образом полакомится белковыми отбивными, вегетарианской гусятиной под соевым соусом, жарким из репы и картофельным пюре. Следовало отдать должное Келлогу – он свое дело знал.
– Правда, остроумно? – шепнула Уиллу на ухо мисс Манц.
Ее зеленоватое личико светилось восторгом.
И у Уилла с души словно камень свалился. В самом деле, это было остроумно. Эта благородная птица, представительница рода пернатых, поставщица запеченных ножек и крылышек, белого и темного мяса, в то же время являлась живым существом, обладающим всеми правами на существование, свободу и свое бородавчатое счастье. Индюшка разгуливала по своей клетке и питалась теми же самыми орехами и зернами, что и все остальные. Счастливице больше не грозили нож мясника и отсечение головы. Так вот в чем заключалась вегетарианская этика, новая духовность, высокая нравственная ответственность. Лайтбоди так расчувствовался, что внутри у него что-то сжалось. Во всяком случае, он надеялся, что екающее ощущение в желудке возникло именно из-за светлого чувства. Хотя (эта мысль у него тоже мелькнула) вполне возможно, что таким образом устраивались поудобнее проглоченные семена псиллиума.
