— Частенько, — улыбнулся детектив уголками губ. — Служба обязывает… Но с такой милой спутницей — никогда.
— Иронизируете?
— Разве что самую малость.
На улицах было полно народу. Спешили куда-то по своим делам неряшливые женщины с усталыми лицами, рядом с кабаками балагурили и смеялись громко и пьяно пестрые компании, шныряли дети с настороженным, диковатым взглядом. Этот мир ошеломляюще отличался от моего — степенного, дружелюбного и яркого. Здесь, чтобы выжить, приходилось становиться серым и незаметным, теряться в толпе.
Мне — с аристократически надменной осанкой и прямым взглядом — тут не место, какую бы поношенную шаль я бы не одела.
— Долго ли еще?
— Почти приехали, мисс Энн. Потерпите еще четверть часа.
Ничего не поделаешь, оставалось ждать. Извозчичий колокольчик звякал, когда кабриолет подскакивал на кочках, скрипели рессоры. Эллис смотрел в окно. Я медленно обводила подушечкой пальца колкие лепестки серебряной розы и думала о том, что впервые за два года, с тех пор как Милдред заболела и кофейня перешла ко мне, утро посвящено не расчетам, встречам с поставщиками и насущным делам, а чему-то по-настоящему интересному.
Несмотря на то, что с реки отчетливо потянуло гниловатой водой и фабричной гарью, дышать стало легче.
Кэб затормозил и медленно остановился.
— А вот и конец пути, мисс Энн, — оживился Эллис. — Позвольте вам помочь…
Стим-энд полностью оправдывал свое название — пар из труб ближайшей мануфактуры как будто застревал между лачужками местных обитателей. Бренчало где-то расстроенное пианино, а во дворике, за домами, визгливо переругивались на иностранном языке.
-С вас девяносто рейнов, мистер, — видимо, костюм Эллиса не внушал уважения не только мне.
— Сколько-сколько? — возмутился детектив. — А по счетчику выходит не больше шестидесяти семи!
— Мистер, эта адова машинка не работает! То больше насчитает, то меньше…
— Я сюда не в первый раз езжу, и знаю, сколько…
Чтобы не слушать мелочные препирательства из-за двадцати рейнов (моих, к слову), я отошла в сторону, с любопытством разглядывая окружающий пейзаж. Здесь дома не вольготно располагались поодаль друг от друга, как на холмах, а лепились — стенка к стенке, дверь к двери. Кровли налезали одна на другую, и проулки превращались в узкие темные тоннели. Находясь в таком месте, поневоле прижимаешь к себе сумку обеими руками, горбишься, прислушиваясь — не идет ли кто следом, пряча в кармане нож?
И думать не хочу, каково здесь ночью.
