— Очень интересно. — Заметил я голосом, преисполненным сарказма. Старику, томящемуся весь день на бумажной работёнке, просто хотелось с кем-то поговорить. Полчаса я исполнял роль громоотвода.
Филиал корпорации размещался в огромном здании, горделиво возвышавшемся над колонией. Крышу его венчала статуя человека в пневмокостюме с отбойным молотком в руках — памятник первым добытчикам железа на Марсе.
Я глубоко вздохнул, предвкушая встречу со старым другом, постучал в дверь с табличкой "Глава филиала А. Аклаков", открыл — и моему взору предстал просторный кабинет, со столом у окна и монитором на всю стену. На флип-чарте была прикреплена карта плато Солнца, испещренная маркерными пометками и рукописными примечаниями.
— Ровно? — Тёма повесил картину поверх влитой в стену металлической ячейки. На ней была изображена дивная красная бабочка, отдыхавшая на камне.
Я кивнул и тут же спросил:
— Рисуешь?
— Иногда. В христианстве цикл бабочки олицетворяет жизнь, смерть и воскресение. — Пояснил Тёма. — Ну что, как дела, как добрался?
Мой старый друг, всегда сдержанный и спокойный, чуть улыбнулся, протянул мне руку. Я радостно рассмеялся и обнял его. Он предложил мне закурить, но я недавно бросил, потому отказался.
— Взрослеешь! — Улыбнулся Тёма моей реакции. — Поражаюсь, однако, что, перебравшись на Марс, эти люди привезли с собой выпивку, сигареты, лёгкие городские соблазны и прочую мишуру. Вот появятся здесь первые спортивные стадионы — и эта несчастная цивилизация вручит бронзовому рабочему вместо молота футбольный мяч или, чего доброго, биту.
— А ты не изменился. — Заметил я. — Всё такой же подтянутый, ни капельки не постарел. Поддерживаешь форму, а?
— Это всё здешние салоны красоты. — Прозвучал скромный ответ.
Мы вдруг окунулись в воспоминания студенческой поры, и я твердил о юности, всё спрашивал, помнит ли он, а он всё кивал и кивал.
Наконец, все темы были исчерпаны. Тёма задумчиво смотрел в окно. Вдали простирались долины Маринера — гигантская система каньонов, а на линии горизонта виднелась снежная шапка потухшего вулкана Павлина высотой в четырнадцать километров. Восточнее, на плато Синай, зарождались и набирали силу пылевые вихри.
— Хочу попросить тебя об услуге, Коля. — Обратился он ко мне. — Прикроешь меня? Как тогда, в универе?
Я, будучи старостой нашей студенческой группы, по его просьбе не ставил ему прогулы в журнале пропусков, да и вообще всячески выручал. Тогда это были пустяки. Теперь мой друг просил пойти фактически на должностное преступление. И вновь я не смог отказать. Не люблю я говорить слово "нет".
