— Ну, и что ты там увидел, длинный? — спросил его сын булочника Сеппе, который стоял наискосок от своих товарищей с кожаным футбольным мячом под мышкой и говорил, повернув голову к глухому Гюнтеру Веберу, чтобы тот мог читать по губам.
— Они… — начал Длинный Мейкерс, но продолжить не смог и снова побледнел.
— Не придуривайся, — сказал Роберт Шевалье и толкнул Мейкерса плечом. — Что за «они»? Там что, несколько детей?
— Трое. Их там трое, — ответил Длинный Мейкерс и поднял три таких же тощих, как он сам, пальца.
— Тви де-во-фки? — спросил Гюнтер с сальной ухмылкой, увидев три поднятых пальца.
— Этого я не разобрал, — сказал Длинный Мейкерс. — Но вот что я точно видел, — он наклонился, бросил взгляд в ту сторону, где доктор Хоппе и водитель такси открывали двустворчатые ворота, и поманил своих товарищей поближе. — У них головы… — начал он медленно, — головы расколоты! — И, вытянув правую руку, быстро провел линию ото лба вдоль носа к подбородку. — Хрясь!
Гюнтер и Сеппе в ужасе на шаг отступили, а Роберт и Юлиус продолжали смотреть на узкую голову Длинного Мейкерса, как будто она тоже могла в любую минуту расколоться пополам.
— Клянусь. Прямо до горла все видно. И даже — честное слово! — мозги выглядывают.
— Фто? — не понял Гюнтер.
— Мо-зги, — повторил Длинный Мейкерс и постучал пальцем по лбу глухого Гюнтера.
— Фу-у, — вырвалось у того.
— И как они выглядят? — спросил Роберт.
— Как грецкий орех. Только намного больше. И скользкие.
— Жуть, — пробормотал Юлиус, почувствовав, как мурашки пробежали у него по коже.
— Если бы окно было открыто, — лихо продолжил Мейкерс и вытянул вперед руку, — я бы мог вот так их схватить.
Мальчишки, раскрыв рты, следили за его рукой, которая прямо у них на глазах превращалась в когтистую лапу. Но тут же прежняя рука показала на что-то, и взгляды мальчиков переместились на такси, все еще стоящее метрах в тридцати. Виктор Хоппе как раз открывал заднюю дверцу. Доктор наполовину исчез в машине и через мгновенье вновь появился с большой темно-синей дорожной колыбелькой, из которой все еще доносился непрерывный плач. Держа колыбельку за ручки, он прошел в дом по садовой дорожке. За ним по пятам следовал водитель такси, волочивший два больших чемодана. Минуты через три, в то время как на площади и вокруг нее продолжали жужжать голоса, водитель вышел из дома, закрыл за собой дверь и с явным облегчением поспешил к машине, чтобы поскорее уехать.
В тот же день Жак Мейкерс ораторствовал в кафе «Терминус» — он подробно описывал, что видел его сын, и не боялся при этом лишний раз что-нибудь приукрасить. Пожилые обитатели деревни обратились в слух и даже припомнили, что у самого Виктора Хоппе не все в порядке было с лицом.
