В этих условиях стороны быстро пришли к соглашению. Просто оставили все, как было при брате моем и при отце нашем, русское — русским, литовское — Литве, восстановив рубежи старые. Ливонию же мы отдали полякам, оставив себе лишь несколько городков для спрямления границы. За несколько часов составили и подписали договор, пусть не вечный мир, но перемирие на десять лет, и отправились в церковь походную на литургию в честь светлого праздника Богоявления. А после этого отслужили панихиду и пролили немало слез горьких.
Так, панихидой и слезами закончилась война Ливонская, длившаяся долгих двадцать пять лет.
Конечно, не закончилась. О, как было бы хорошо, если бы одним росчерком пера на договоре мирном можно было зачеркнуть все нанесенные обиды! Если бы вернувшись в границы старые, можно было бы и время повернуть вспять, и забыть все претерпленные лишения и понесенные утраты!
Понятно, что в первые дни все ликовали, потому что устали от этой войны, особенно от никому не нужного кровопролития последних трех лет. Когда весть о мире дошла до Пскова, польское войско из последних запасов устроило пир, и бессовестный Ян Замойский послал приглашение на него всем воеводам русским, включая князя Ивана Петровича Шуйского — цель его недавнего коварного покушения. Худой мир лучше доброй драки, — так рассудив, ратники русские отправились на пир общий, прихватив бочонки с вином и немудреную осадную закуску. Лишь оскорбленный в лучших чувствах князь Иван Петрович уклонился и заперся в своих палатах.
Но, когда унялась первая волна радости от мира, когда стихли одинаково громкие с обеих сторон восхваления достигнутой победы, чем дальше, тем сильнее росли досада и разочарование, особенно у нашего народа. Недоумевало войско русское, которое рвалось к победам новым и которому вместо этого приказывали забыть о победах старых и безропотно отдать приобретенное его храбростью и кровью. Плакали люди русские, которые за эти годы обжились в городах ливонских и теперь вынуждены были по непонятной и не объясненной им причине возвращаться на родину, оставлять на поругание латинянам возведенные ими храмы православные, бросать дома и нажитое имущество. И наши наместники и воеводы, вместо того чтобы защищать народ православный, защищали это самое имущество, не дозволяя пустить напоследок красного петуха, и даже нашли в нем средство обогащения.
Юрий Мнишек рассказывал мне через несколько лет, как он впервые вступил в Дерпт после выхода оттуда наших войск. «Я ожидал увидеть обычную русскую грязь в городе и привычное русское неустройство в крепости. Вместо этого встретил чистоту почти немецкую и военное хозяйство в порядке невиданном. Мы нашли такое количество амуниции, пушек, пороха и пуль, сколько не могли бы собрать во всей нашей стране».
