«Се заповедаю вам, да любите друг друга. Не разделяйтесь сердцем ни в лихе, ни в добре, ни в беде, ни в радости. Не верьте ни ласкателям, ни ссоркам, верьте сердцу своему и моему завету. Помните, что земля ваша едина и вам обоим в управление Богом вручена. До тех пор пока вы не разделитесь, Бог вас будет миловать и освобождать от бед. Держитесь заодно — так вам по всему будет прибыльнее. Лихо друг на дружку не замышляйте, потому что Каин Авеля убил, а сам не наследовал же.
Ты, Иван, береги сына моего Федора, как себя, держи его как брата младшего, и люби, и жалуй, и добра ему хоти во всем, как самому себе. Если он в чем перед тобой провинится, ты его укори и прости, но никакого разору не учиняй. Если, даст Бог, будешь ты, Иван, на королевстве, а брат твой Федор на державе нашей, то ты державы под ним не подыскивай, на его лихо ни с кем не ссылайся, а где по рубежам сошлась твоя земля с его землей, то его береги и накрепко смотри правды, напрасно его не задирай и людским вракам не потакай, потому что, если кто и множество земли и богатства приобретет, но три- локотного гроба не может избежать, и тогда все останется.
А ты, сын мой Федор, держи Ивана в мое место, отца твоего, и слушай его во всем, как меня, и добра желай ему, как мне, родителю твоему, ни в чем ему не прекословь, во всем живи из его слова, как теперь живешь из моего. Если, даст Бог, будет он на королевстве, а ты на державе нашей, то ты королевства под ним не подыскивай, с его изменниками и лиходеями никак не ссылайся, если станут прельщать тебя славою, богатством, честию, станут давать тебе города или право какое будут уступать мимо Ивана, то ты отнюдь их не слушай и ничем не прельщайся. Если и обидит тебя чем Иван, ты ему не прекословь, а прости, и против него никогда не вооружайся. Да будет так до самой вашей смерти».
Лишь в конце сделал Симеон приписку, памятуя о событиях последних лет.
«Если же, не дай Бог, не достанет Иван королевства и будете вы сидеть вдвоем в державе нашей, то и тогда не разделяйтесь, не учреждайте удела опричного по образцу готовому. Прибытку от этого никому из вас не будет, лишь державе убыток и разорение».
* * *
Почему же все сорвалось? Несмотря на стремления обоюдные и условия благоприятные? Как обычно — из-за мелочей. Польский сейм ждал, что государь московский обратится к нему с просьбой избрать сына его на польский престол, а царь Симеон сделать этого не мог, ибо невместно царю русскому обращаться к каким-то панам, писать он мог только равному. Так что Симеон в свою очередь ждал, что сейм сначала изберет Ивана, а потом будет бить ему челом, чтобы он дал на то свое согласие. Даже и это могло случиться, если бы Симеон дал чуть больше денег для подарков шляхте, не один мешок, а хотя бы три. Да, думаю, трех вполне хватило бы. Но тут не жадность взыграла, а гордость. «Кто кому нужен? Не они нам, а Иван им! Пусть и ведут себя, как должно. А что другие искатели подарки шлют, то всякие Габсбурги и тем более Вазы нам не указ, они правители молодые, а наш род…» — далее вы представляете. Был еще один момент, из-за которого переговоры неожиданно затянулись, но тут отчасти и моя вина. У царя Симеона было, по сути, лишь одно непременное требование к панам — чтобы вслед за королем Иоанном властвовал его будущий сын, причем по праву наследования, а не избрания, если же, не приведи Господь, у Ивана не останется мужских потомков, то будущий король будет избран из нашего рода, чтобы обеспечить неразделимость Руси, Польши и Литвы вовеки веков. Паны с огромным трудом согласились на такое ограничение их вольности шляхетской, но тут же выставили и свое условие: уж коли наследование, так надо объединить роды царствующие, а для этого Ивану надо жениться на последней Ягеллонке, сестре Сигизмунда-Августа Анне.
