На него следовало отвечать взглядом открытым и искренним. Тут все шло без изменений, всем было известно: как дошел царь до кораллов и бирюзы, так считай до двадцати по ударам сердца и раскрывай широко глаза невинные. А потом считай опять до двадцати и качай головой скорбно и сочувственно. Ну точно!
— Я отравлен болезнью! — продолжил Симеон после короткой паузы. — Камни предсказывают смерть мою!
Покачали головами, перешли в хранилище соседнее, где лежали одежды царские, короны и другой царский приклад. Пока перебирал все Симеон ласкательно, я размышлял над тем, почему разные народы придают камням разные свойства. Вот, скажем, французская королева Екатерина Медицейская подарила мне на прощание специальный прибор для обнаружения отравы, сделан он был в форме языка гадючьего и инкрустирован изумрудами и рубинами. Показал я его как-то Симеону, так тот меня на смех поднял, говоря, что сии камни сюда не годятся. А ведь Екатерина казалась такой опытной в ядах! Тем временем Симеон добрался до скипетра.
— Сделан он из рога единорога, — пояснял Симеон, — таких алмазов, рубинов, сапфиров и изумрудов нет ни у одного государя мира. Отдал я за него семьдесят тысяч дукатов Давиду Гауэру из города Аугсбурга, но это лишь малая часть его истинной цены. Обладает он силой чудодейственной и хранил меня долгие годы. Эй, поймайте мне несколько пауков!
Пауки были наготове в коробке у Вельского. Симеон очертил скипетром круг на столе и пустил пауков в круг. Некоторые из них убежали, некоторые подохли.
— Слишком поздно, — сказал Симеон, пригорюнившись, — он не убережет меня!
«Вот и все! Пора двигаться обратно!» — подумал я.
— Мне плохо! — раздался голос Симеона. — Уведите меня отсюда до следующего раза.
Пришло время обеда, и мы вздохнули с облегчением. Нет лучшего способа убить время и развеять скуку, чем обильная трапеза. Под нее и разговор оживился.
— Сказывают, боярин Никита Романович в Москве объявился, — сказал Дмитрий Годунов.
— Слетается воронье! — воскликнул Вельский и тут же осекся, покосившись испуганно на царя.
Но Симеон был спокоен.
— Знаю, — сказал он, — уж три дня как знаю. — И добавил язвительно: — Тоже мне работнички!
Годунов с Вельским замолчали пристыженно, мучительно соображая, кто эту новость царю донес.
— Может, взять его в железы? — предложил наконец Вельский, первым опомнившийся.
— За что? — пожал плечами Симеон.
— Был бы человек, а повод найдется! — вставил Годунов.
— И зачем? — продолжил Симеон, не удостаивая Годунова ответом. — Пока Никита Романович на глазах, он не опасен, не так ли, князь Юрий? — тут он неожиданно подмигнул мне.
