У царя Симеона была своя эпоха, но и эта эпоха подходила к неизбежному концу. Это только мне в моем тогдашнем настроении он казался вечным, все же остальные томились в ожидании кончины царской. Да и сам царь Симеон ни о чем другом не думал, что объясняет все события того года, когда Симеона бросало из одной крайности в другую.
Началось все со смерти Ивана. Несмотря на их все усиливающиеся ссоры, на вспыхнувшую любовь к внуку Борису и изменение планов передачи престола, Симеон по-прежнему видел в Иване главную, а быть может, и единственную опору трона. При любых обстоятельствах Иван должен был стать главным регентом державы, потому что даже великовозрастный Федор нуждался в совете опекунском. С безвременной смертью Ивана все здание царской власти, которое пытался выстроить Симеон, рухнуло в одночасье. И это потрясло его, возможно, даже сильнее, чем чувство вины за гибель Ивана.
Скорбь Симеона была неподдельна. Он даже удалил от себя внука Бориса. Не только потому, что тот своими веселыми криками и шалостями — ребенок есть ребенок! — нарушал траурную атмосферу дворца, царского. Симеону тяжело было видеть невольного виновника своей гневной вспышки, закончившейся столь трагически. Это я доподлинно знаю, во время нашего бдения у кровати больного Ивана Симеон несколько раз принимался причитать: «Прости меня, Иванушка, погубил я тебя из-за внука Бориски!»
Как справили сороковины по Ивану, собрал Симеон Думу боярскую вместе с главными святителями, покаялся перед ними громогласно, что это он «убил своего возлюбленного сына», и тут же объявил им, что ему, столь жестоко наказанному Богом, остается кончить жизнь свою в монастыре в непрестанных молениях о прощении греха его невольного. Судьбу же державы он отдавал в руки Думе боярской, сказав, что лишь возвращает венец царский тем, от кого он его получил, и пусть теперь бояре, как десять лет назад, изберут достойнейшего. Умилились бояре покаянию царскому, и некоторые, тронутые до глубины сердца, даже прослезились, но от предложения царского ужаснулись. Они не видели вокруг себя достойнейшего, а если кто-то и почитал самого себя таковым, то благоразумно помалкивал и приятелей от криков опрометчивых удерживал, ибо все знают, что даже кроткие государи забывают о милосердии, когда дело касается претендентов на престол. Поэтому ответили бояре дружно: «Не от нас ты получил венец царский, а только от Господа! Перед Ним тебе ответ держать в час назначенный! Торопить сей час не подобает христианину доброму. Когда призовет тебя Господь, то укажет нам на сына твоего Федора, и его изберем мы царем всея Руси! О другом и не мыслим!»
