– О-ох, дитя, я этим всю жизнь занимаюсь: топаю, вою да стучу, – весело откликалась женщина. – Ничего другого не умею. Куда меня теперь?
– Да что вы! Вы – уникальный специалист! – восхищалась девушка.
– Поработаешь лет десять и такой же уникальной станешь! – отмахнулась Фаина Акиндиновна и повела восторженную гостью к полкам с посудой, ларям с крупами.
Женщина открыла банку с этикеткой «Крахмал», спросила:
– Как хруст снега делают, знаешь?
– Крахмалом? – догадалась девушка.
– Молодец, сообразила!
Лида погрузила руку в белоснежную пудру и с наслаждением потерла шелковистую массу подушечками пальцев.
В банке раздались таинственные снежные шаги.
Женщины проходили вдоль бесконечных ящиков и полок с ярлычками: «Капель», «Велосипедный звонок», «Опасная бритва».
– Все нужно подписывать, – учила Фаина Акиндиновна. – Иначе, когда нужно, нипочем не вспомнишь, где что лежит.
Лида внимала каждому слову.
Особый восторг вызвали самодельные установки для имитации различных шумов.
Она долго крутила рукоятку барабана и слушала, как в металлических лопастях поет ветер. Стоило раскрутить ручку посильнее – ветер выл, как души грешников, притормозить вращение – рвался тонкий стон в печной трубе.
Лида смотрела во все глаза, слушала в оба уха, запоминала, училась, торопливо заносила советы и сведения в старый, подержанный наладонник, до изнеможения терпела, чтобы не отвлекаться на беготню в туалет, и все-таки со вздохом должна была признать: двух дней для овладения всеми фактурами совершенно недостаточно!
Вечером она, чуть не плача, обняла на прощание Фаину Акиндиновну, довольно музыкально, как заметила женщина, шмыгнула носом и с грустным, но просветленным лицом вышла из студии номер 8.
В пепельных коридорах и чернильных переходах звенели сквозняки, шептались волны сигаретного дыма, струились мраморные ступени, пели двери.
Газета «Правда», торчащая из кармана дерматиновой куртки въедливого пенсионера, трепетала японским бумажным журавликом. Полиэтиленовый пакет с мусором несло по улице с шорохом осеннего бамбука.
Москва переливалась россыпями золотистых потрескиваний и бледно-розовых шипений.
Мириады звуков завихрялись сияющими хвостами, рассыпались кометами, толклись над Лидиной головой роем белесых мошек.
В черном морозном небе, как кристаллы Сваровски в дорогой люстре, позвякивали крошечные звезды.
Даже в метро, холодном и промозглом, Лиду сопровождало нежно звенящее облачко.
У вокзала, в шалмане павильончиков с дешевым китайским барахлом под названием «Товары в дорогу», девушка купила за двести семьдесят рублей кулончик на подозрительно сияющей цепочке: в глубине ажурной морской звезды (впрочем, возможно, это было солнце) в нефритовом шарике таинственно звенела… тугая пружинка? Колокольчик? Сталистая фольга? Счастье?..
