– А что – цена? Не дороже денег! Дельфины вон тоже не ходят, и ничего.
– Ты совершенно не переживаешь по поводу своей болезни?
– Мне иногда снится, что я иду. Я ведь не знаю, что человек при этом чувствует. Поэтому так странно это во сне… Иду почему-то всегда по полю, к реке, земли не касаюсь, и дух захватывает! А потом просыпаюсь… И уже заранее знаю, что на улице идет дождик, робкий такой, тихонько переступает… Почему так? Прямо гидрометцентр какой-то, а не сон.
Сталина Ильясовна слушала Любу с выражением страдания на лице.
– Ой, что вы так расстроились? – сказала Люба. – Вам жалко, что ли, меня стало?
– Тебе, наверное, неприятно, когда окружающие тебя жалеют?
– Ерунда какая! Когда брезгуют, обидно. А когда жалеют… Лучше пусть человек будет жалостливым, чем безжалостным. Верно?
– Конечно, – согласилась Сталина Ильясовна. – Ты очень мудрая девушка.
– Мне вообще постоянно добрые люди встречаются! Николая вот встретила…
– Он тебе нравится?
– Я его люблю.
– А что он за человек? Чем занимается?
– Точно не знаю. Вроде бы эколог. Он к нам в город приезжал с рыбой проблему решать. А тут я – прямо на голову ему свалилась!
– Счастливая встреча. Ты сыта?
– Спасибо!
– Тогда пойдем заниматься?
Люба благоговейно въехала в зал с роялем и плазменной панелью на стене.
Погладила рояль.
– А балалайка у вас есть?
– Балалайки нет.
– А у меня дома есть.
– Если тебе понадобится, я приобрету балалайку и найду аккомпаниатора.
– Да нет, не надо. Рояль мне тоже нравится.
– Ты для начала спой то, что знаешь, на свой выбор. Мне нужно определиться с твоим диапазоном, с амплитудой голоса, с интенсивностью, с окраской. Чтобы составить наиболее эффективный план занятий.
Люба обвела глазами сухие розы, благозвучные хрустальные рюмки и сервизы за выпуклыми стеклами горки, солнечный квадрат на янтарном полу и, устремив взгляд в таинственную даль, затянула:
Странствующий рыцарь, вы, видно, устали в дороге…
Николай вновь выехал на проспект, по которому утром ездила Люба.
Медленно проехал до поворота и свернул на зеленую улицу, неожиданно тихую, как деревенский проулок, в рукаве дороги мелькнул двухэтажный дом, огороженный стеной из оцинкованного железа. Николай вспомнил: утром из окна этого дома неслась Любина песня. Медленно двинулся по дороге. К машине подбежал веселый цыганенок и застучал по стеклу отвратительной клешней:
– Дяденька, дай денежку на хлеб! Рахмат! Ну дай!..
– Отвали, – приказал Николай.
Оставив джип на тротуаре, он пешком прошел через двор и вошел в дом, развороченный, но не без признаков жизни: где-то вдали был слышен разговор. Николай вошел в комнату, оклеенную светлыми обоями. В ней стояла кровать, застеленная простыней. На кровати лежала джинсовая куртка с трикотажным воротником ручной вязки. Николай сел на кровать. Поглядел по сторонам, вниз. На полу под кроватью лежал пакет. Коля приподнял его край носком ботинка. В пакете лежала эмалированная утка.
