— Подвела меня цифра девятнадцать, — говорил один из них, — это проклятое девятнадцать.
— А меня ноль подвел. Битый час я ставил на ноль и ни разу...
Первый офицер вытащил из кобуры пистолет — при лунном свете было видно, как он им размахивал.
— Сейчас во всей ситуации не хватает только самоубийства.
— Осторожнее. Может быть, он заряжен.
— Он действительно заряжен. Что там за человек?
— Не знаю. Садовник, наверное. Ты поосторожнее с этой штуковиной.
— Пойдем-ка выпьем еще шампанского, — сказал первый.
Неверными движениями он попытался засунуть пистолет обратно, но оружие упало на снег, и офицер тщательно застегнул пустую кобуру.
— Еще шампанского, — повторил первый, — пока туман не рассеялся...
И оба неверными шагами направились в дом. Темный предмет остался лежать на снегу.
Пациент подошел к окошку. Если он не сбился с дороги, — то это окно профессорского кабинета. Заглянув, он окончательно убедился, что в темноте пришел не туда: вместо квадратной комнаты с массивной мебелью — письменным столом, шкафом и книжными полками — он увидел большой зал, ярко освещенный канделябрами; стены, увешанные картинами сомнительного содержания, на которых девицы в прозрачных одеяниях склонялись над струями фонтана и водяными лилиями; группы мужчин в парадных мундирах и вечерних костюмах окружали столы, за которыми сидели игроки в рулетку. В ночной тишине слышался голос крупье: «Faites vos jeux, messieurs, faites vos jeux»[14]. A в глубине темного сада оркестр играл «Голубой Дунай»[15].
По колени в снегу неподвижно стоял пациент, прижимая лицо к оконному стеклу. «Дом не тот? Нет, дело не в этом. Это просто не та страна», — думал он. У него появилось предчувствие, что отсюда он уже никогда не найдет дорогу домой — слишком уж далеко он забрался.
За одним из столов по правую руку от крупье сидел пожилой господин, которого он видел в «мерседес-бенце». Одной рукой тот подкручивал усы, а другой собирал лежащую перед ним груду денег. Шарик вертелся, подскакивал и вертелся, оркестр играл что-то из «Веселой вдовы»[16], а старик отбивал такт ногой. Пробка от шампанского вылетела из бара, и, пролетев по диагонали, угодила в канделябр. А крупье продолжал твердить свое: «Faites vos jeux. Faites vos jeux, messieurs». И ножка бокала хрустнула в чьих-то пальцах.
Неожиданно пациент увидел профессора. Тот стоял далеко от окна, в противоположном конце зала за канделябром. Взгляды их были направлены друг на друга через головы людей, которые шумно переговаривались и смеялись, освещенные горящими канделябрами.
