Пушкари сбились в кучу, свесились к морю — здесь, мол, все в порядке! Владимир кинулся на левый борт, и в этот миг за кормой с грохотом и свистом рванулся в черное небо светоносный фонтан. Можно было видеть только его макушку, но — достаточно, чтобы понять: торпеда трахнула исковерканную подлодку. Так ее, поганку! Бей своих, чтоб чужие боялись!
Вторая торпеда рванула дальше и глуше: когда вышел дистанционный ресурс, сработало реле самоуничтожения.
Торпеды прошли! Прошли торпеды!..
Теплая волна скользнула по сердцу Арлекина (снова — Арлекина!), расслабила сжатые пальцы. Взглянул на суб-лейтенанта, который приходил в себя или уже пришел, но не вмешивался в действия русского моряка, поняв, видимо, что сейчас не до амбиций: если человек спас фрегат от верной гибели, то и должен командовать до конца.
— Пусть «хеджехог» накроет ту немецкую шлюху... — тихо посоветовал Владимир, имея в виду, конечно же, субмарину, выпустившую торпеды. — Удача маловероятна: потаскуха удрала, но все же... для профилактики.
Суб-лейтенант юркнул в рубку.
«Volley! Залп!» — мысленно поторопил Владимир. «Хеджехог» послушно откликнулся и жахнул, швырнув за форштевень желто-оранжевые молнии; ему откликнулись остальные бомбометы, замкнувшие фрегат в кольцо разрывов. Море вскипело, густо усыпало волны синим разлохмаченным частоколом, и тогда пришел черед последней команды:
— Чиф петти, сбросьте обороты до малых! — приказал русский капитан-лейтенант, только что бывший командиром английского фрегата. — До самых малых!
И сразу — тишина, сразу ворвались в уши плеск и шипение, но, увы, все, что могло, по-прежнему тряслось, все говорило за то, что форсированная смена реверсов не обошлась без последствий и, быть может, еще заявит о себе.
Когда Владимир, почувствовавший себя опять чуть ли не пассажиром, вошел в рубку, динамик устало доложил, что контакт с лодкой потерян. Выдохлись акустики... «А может, затаилась?» Незнакомый пожилой лейтенант небрежно козырнул русскому. Тот развел руками: приношу, мол, извинения за... хотя, собственно говоря, к чему извинения? И за что? Владимир махнул рукой и вытер потный лоб.
— У вас лицо в крови. — Суб-лейтенант подал платок.
— Не моя — вашего командира... — Владимир промокнул лоб и скулы, сразу испачкав белоснежный лоскут бурыми пятнами. — Кстати, как он? — И дыхание затаил, ожидая ответ.
— Плохо. Командир у себя в каюте, — ответил пожилой. — С ним врач, но лейтенант-коммандер до сих пор без сознания.
