* * *
Постепенно интенсивность автоматных очередей начала спадать, а потом они и вовсе прекратились. Измотанные и обессиленные, люди привалились к рябым от выбоин, оставленных пулями, стенам, задыхаясь, как после долгого бега. Их глаза дико сверкали, они не могли унять дрожь в трясущихся ногах. Куно фон Доденбург автоматическим движением сменил магазин своего «шмайссера» и понял, что жестоко искусал губы. Ему пришлось собрать в комок всю свою волю, чтобы остановить дрожь в руках. Он знал, что это была типичная реакция после тяжелого боя. Скоро некоторые из его людей начнут беспричинно кричать, а другие будут трястись всем телом, как при сильнейшей лихорадке. Только Гейер, внезапно появившийся, словно из ниоткуда, и подталкивавший хлыстом перед собой жирного и предельно испуганного сержанта голландской таможенной службы, был спокоен, как всегда.
— Я нашел этот превосходный экземпляр в сарае, — объяснил он. — Его жирная голландская задница выпирала из сена так, что ее было видно за километр.
Голландец был огромным мужчиной с толстым, розовым, откормленным лицом и жесткими навощеными белокурыми усами, наподобие тех, что обычно носили унтер-офицеры в Первую мировую войну. Но это была единственная воинственная деталь во внешности таможенника; красноречивая окраска его серо-зеленых брюк показывала, что он был невероятным трусом.
— Да он просто обоссался! — высокомерно произнес Шульце. — Еще один герой в военной форме.
— Заткнись! — зарычал Стервятник. — Наш друг имеет немного полезной информации для нас. Верно ведь, минхеер[33]? — И он пихнул жирного чиновника в спину, чтобы усилить впечатление от своих слов.
— Йа, йа, минхеер, — задыхаясь, быстро ответил тот. — Колокольня… церковная колокольня, — гортанно добавил он на немецком языке. — Вы будете видеть.
— Пошли, фон Доденбург… и вы тоже, Шварц, — Стервятник обернулся к мрачному унтерштурмфюреру Шварцу, который только что подошел. Его лицо было черно от грязи и пороховых ожогов, левая штанина разорвана. Все вместе они быстро зашагали к церкви; Гейер толкал перед собой жирного голландца, как будто был пастухом, который вел свинью. Повсюду парни из штурмового батальона, начавшие уже отходить от боевого шока, окружали оставшихся в живых солдат противника, а также испуганных местных жителей.
Появился обершарфюрер Метцгер в своей безупречной форме. Единственным признаком того, что он все-таки принимал участие в боевых действиях, был автомат, зажатый в огромном кулачище. Он щелкнул каблуками сапог и сообщил, как будто они вернулись в казармы дивизии «Адольф Гитлер»:
