Женьке вдруг показалось очень странным, даже неуместным, войти в прекрасный светящийся город с автоматами наперевес. Но он ничего не сказал. Зачем? Решение принято. Они стояли теперь на носу в полной готовности. Но к чему? К тому, чего привыкли ждать в своем веке? А к чудесам века чужого, к страшным и восхитительным чудесам незнакомого мира — можно ли вообще подготовиться к ним?
— Дворцы на дрейфующих льдах строят, — ворчал Цанев, — летоисчисление изменили, руки режут почем зря… Оцениваю прошедший период времени века в четыре. Крышка нам тут, братцы.
— Уймись, Любомир, — сказал Станский, — в двадцать четвертом веке тоже жить можно. Пообвыкнемся как-нибудь. Вот старик Билл, например. Далеко ли от нас ушел? А живет.
— Старик Билл — это вообще загадка, — сказал Черный. — Не вяжется он с этим городом, никак не вяжется. И опять же архитектура — слишком уж наша. Конец двадцатого века, ей богу.
— Ну, это ты брось, — не согласился Станский. — С архитектурой как раз все понятно: город — памятник разным эпохам, музей под открытым небом.
А город-памятник был уже совсем близко. «Ледотоп» выключил свой мотор, и в наступившей тишине стало слышно, как он расталкивает носом последние льдинки, вплывая уже по инерции в специально, должно быть, подогреваемую полынью, протянувшуюся до самого берега. Заслоненный ближайшими домами город башен скрылся из глаз, от пристани виден был только вонзавшийся в небо золотой шпиль. И было в нем что-то до ужаса нереальное, что-то почти абсурдное. Женька вдруг понял, что: шпиль торчал из планеты, как кончик оси из глобуса. Архитектор, наверное, так и задумал.
Голубой светящийся квадрат возле самого берега оказался большим плакатом на ножках, с которого, написанные тоже светящимися, но густо синими буквами, смотрели четырнадцать строчек — две фразы на семи языках: английском, русском, испанском, французском, арабском, хинди и китайском. «Добро пожаловать в город Норд!» — гласила первая. «Вход в город с сеймерами категорически запрещен!» — предупреждала вторая.
— Так значит сеймер, а не сейнер, — первым высказал Цанев общую мысль. — Станский, ты все знаешь. Что такое сеймер?
— Спроси для начала что-нибудь полегче, — отозвался Эдик.
— Может, оружие какое, — предположил Черный.
— Вряд ли, — сказал Цанев, — оружие у капитана было, а сеймер он спрашивал и с помощью него собирался что-то делать с отрубленными руками.
— К чему гадать, — сказал Станский. — Наберитесь терпения. Скоро спросим у кого-нибудь.
