Ленка. Ну, что ты юродствуешь, Виктор? По-моему все очень просто. Ну, вот расскажи, как ты вообще это делаешь, когда просишь его о чем-нибудь.
Виктор. Да никак. Вхожу в контакт с корпусом сибра и как бы соединяюсь с ним в одно целое. А дальше информация практически самопроизвольно перетекает из моего мозга в оранжит.
Альтер. Перетекание информации — это оч-чень научно.
Виктор. Умнее объяснить не могу.
Ленка. Не цепляйся к мелочам, Виктор, то есть, Альтер. Насколько я понимаю, главное — придать нашей просьбе конкретный характер и однозначность. Ну и еще, пожалуй, она должна быть в рамках известных нам законов природы. Не будем играть с огнем.
Альтер. А видимый гештальт? Это как — в рамках?
Виктор. Кстати, думаю, что да. Но не будем отвлекаться. Так какую же ты предлагаешь формулировку, малышка?
Ленка. Я предлагаю на выходе, в гивере, получать труп.
Алена. Фи, как это неаппетитно!
Альтер. Долгое общение с сибром развивает в нас какие-то извращенные склонности.
Виктор. Не пойдет.
Альтер. Что не пойдет?
Виктор. Труп. Не годится. Что такое труп? Чем он, собственно, отличается от живого человека? Остановившимся сердцем? Температурой тела? Все непринципиально. Принципиально только отсутствие бессмертной души, отлетевшей на небо. Но сибру этого не втолкуешь. И я не хочу играть с трупами. Хватит с нас кровавых обрубков. Где гарантия, что в гивере не возникает сознание, индивид, а мы убьем его?
Альтер. Верно. К чему нам горы трупов? Сделаем все гораздо проще. Пусть присутствие в экспокамере живого существа автоматически отключает всю систему.
Алена. Но в таком случае он откажется копировать не только животных, но и растения. Неинтересная получится игрушка.
Ленка. Я продолжаю настаивать на варианте с трупом. Предложение Альтера не выдерживает никакой критики. Если даже мы сумеем объяснить сибру отличие человека от других животных — все равно. Обидно расставаться с возможностью копировать части тела. Для медицины — это же сокровище. Ну, а если принципиальной разницы между человеком и трупом, как утверждает Витька, нет, Апельсин, я надеюсь, придумает ее сам.
Альтер. А что мы трепемся зря? Надо пробовать.
Виктор. Ну уж нет. Никаких лишних опытов. Вы извините, ребята, но мне правда трудно все это делать. Правда.
Ленка. Витька, миленький! Тебе очень больно бывает?
Виктор. Очень…
В этом месте у нас кончилась пленка. Мы не заметили и продолжали говорить, а когда вспомнили, решили не вставлять новую кассету. Во-первых, дискуссия как будто подходила к концу, а во-вторых, в записи наш разговор воспринимался с трудом: беседовали две пары одинаковых голосов. И только благодаря тому, что каждый из нас помнил, о чем говорил, мне и удалось спустя два дня составить этот, уже знакомый читателю протокол.
