льшими привилегиями. Разница была количественной. Сталин выстраивал в масштабе всей страны систему единого трудового лагеря с относительно мягким режимом, систему, в которой настоящие лагеря служили чем-то вроде карцеров. Волтерс умудрился за один год понять и увидеть эту систему изнутри.
Через несколько месяцев после прибытия в Новосибирск Волтерс получил под свое начало маленькую группу из трех человек – двух техников и чертежницу. Они были плохо подготовлены, но прилежны. Требовать слишком много он от них не мог, так как все трое страдали от голода. «Никто не понимал, как это немецкий инженер мог из одной любви к работе приехать в Россию. Для них всех существовала только одна проблема: еда. Русские инженеры неприхотливы и вполне довольны, если на завтрак в 12 часов у них есть стакан горячей воды, ломоть черного хлеба и леденец или даже кусок сахара»[30].
С этой маленькой группой Волтерс разрабатывал два больших и интересных объекта. Первый – комплекс Новосибирского института инженеров железнодорожного транспорта с общежитиями для студентов, преподавателей и развитой системой обслуживания – магазинами, бассейнами, стадионом, школой и проч. Всего на 10 тысяч жителей. Первой заботой Волтерса было сократить раздутую программу настолько, чтобы был теоретический шанс реализовать ее «хотя бы в течение ближайших пяти пятилетних планов».
Вторым проектом был поселок железнодорожных рабочих на 25 тысяч жителей. Здесь Волтерс также сознательно стремился проектировать как можно скромнее, так как хорошо знал уже из предыдущего опыта, что «исполнители из-за отсутствия денег, а в особенности материалов и рабочей силы никогда не смогут осуществить роскошные проекты-фантазии. Тем не менее, проектируя предписанные трехэтажные европейские дома, я с огорчением обнаружил, что на стройплощадке, не обращая на это внимания, с энтузиазмом продолжали строить нищие деревянные бараки. Все свои силы я направил на то, чтобы установить контакт между проектировщиками и исполнителями... Таким образом, первые жилые дома приобрели весной 1932 г. хотя бы отдаленное сходство с моими проектами. Я сам бывал доволен, когда мой прораб со своими киргизами прокладывал новые улицы... с точностью до пяти метров»[31].
Наибольшей проблемой для Волтерса было утверждение проектов в соответствующих инстанциях. Вот как он описывает ситуацию лета – осени 1932 г. Удивительным в его рассказе является то, какую огромную роль играли в иерархии советского градостроительства иностранные архитекторы.
