.
Надежда Плевицкая не смогла своевременно исчезнуть из Парижа. Она была арестована и умерла во время Второй мировой войны в одной из французских тюрем. Когда она была разоблачена как агент, вся эмигрантская община испытала шок. Певица была знаменитостью и до революции выступала с песнями даже перед царем Николаем.
Набоков посвятил судьбе актрисы, которая из любви к мужу попала в сеть агентуры, свой рассказ «Помощник режиссера». Не исключено, что она как сотрудница советского аппарата шпионажа передавала информацию и о Набокове, ведь она подробнейшим образом расспрашивала об эмигрантской колонии молодого писателя Ивана Лукаша, друга Набокова[128].
Об агентах и муравьях
Политическая позиция Набокова отражается скорее в его произведениях, чем в открытых политических действиях, однако он брал слово и на политических собраниях и атаковал советский режим. По случаю десятой годовщины Октябрьской революции он перед несколькими сотнями слушателей выступил с докладом, который был перепечатан в «Руле». Резкими словами он нападал на советскую систему:
«Десять лет презрения. Я презираю не человека, не рабочего Сидорова, честного члена какого-нибудь Ком-пом-дом, а ту уродливую тупую идейку, которая превращает русских простаков в коммунистических простофиль, которая из людей делает муравьев, новую разновидность formica marxi var. lenini. Я презираю коммунистическую веру, как идею низкого равенства, как скучную страницу в праздничной истории человечества, как отрицание земных и неземных красот, как нечто, глупо посягающее на мое свободное я, как поощрительницу невежества, тупости и самодовольства».
Набоков призвал своих соотечественников не проклинать своего существования в эмиграции.
«И заодно мы празднуем десять лет свободы. Такой свободы, какую знаем мы, не знал, быть может, ни один народ. В той особенной России, которая невидимо нас окружает, живит и держит нас, пропитывает душу, окрашивает сны, — нет ни одного закона, кроме закона любви к ней, и нет власти, кроме нашей собственной совести»[129].
Набоков не ограничился этой речью. Несколько позже он выступил на собрании в кафе «Леон» по случаю десятой годовщины создания Белой армии, которая намеревалась изгнать большевиков из Москвы[130]. Долгие годы он сторонился кружков бывших белых офицеров прежде всего потому, что из их рядов вышли убийцы его отца. Приняв участие в этом мероприятии, он выполнил заповедь своего отца, который еще за несколько часов до смерти выступил с призывом к эмигрантам прекратить свои позиционные политические сражения и отодвинуть назад личные распри, чтобы сконцентрироваться на великой цели — свержении большевистского руководства
