Дрожащие руки, трясущиеся губы… В самом деле, никчемный народишко, издержки производства. Брак. Феликс вдруг очень красочно представил себе процесс производства настоящей личности: первый период… второй период… третий… В конце пятого периода долгожданное рождение: роженица, головка ребенка, руки хирурга… Хирург накладывает на головку руки. Счастливая мать, одна из тех, кому сократили период беременность, ее глаза… Феликс видел это на практике в больнице. Когда все изменения личности, обычно происходящие в результате физиологического роста, произошли, наступает торжественное число. Кодекс.
Как и другие, Феликс сам себе его составил, подписал и отдал на рассмотрение в районное Управление, где позже прошел аудирование личности, после чего ему было рекомендовано проживание в соответствующем районе. (Кстати, том же самом, где он и родился!) В дальнейшем от юноши требовалось немногое — безоговорочное подчинение Основному закону. В противном случае — выселение.
Долго не мог забыть следователь экскурсии в “Общий район”: повсеместная грязь, какие-то убогие домики, убийцы, наркоманы, смурики, пацифисты — даже трудно вспомнить, кто еще. Все это скопом, порядка нет, в любое время дня и ночи на улицах толчея, все кричат… и никто никого, похоже, не слушает! Спрашивается: для чего живут люди?
Укладывая дела подследственных в стол, Феликс вновь наткнулся на папку Луки: точно так же, как и Феликс, он в свое время подписал Кодекс. Между следователями Кодекс в шутку назывался “Приговором”. О человеке говорили — тоже в шутку: “он подписал свой приговор”. В известный день Лука его оформил, полжизни не трогал, потом дописал новый параграф и, как следствие, очутился в другом районе, где и встретился с Феликсом. По опыту работы следователь знал, что человек, изменивший хоть один параграф личного Кодекса, обычно не задерживается и в новом районе, а катится дальше, начинает болтаться по районам, нигде не находя себе места, и успокаивается только в “Общем”, на вечном поселении, удрать оттуда уже невозможно. Печальная участь ожидает Луку в случае выселения…
— Салют Швободе!
Феликс оторвался от бумаг и поднял голову: перед ним стоял человек, которого они с Патом встретили возле Управления. Тот самый — с перекошенным лицом и испорченными зубами, в клетчатых брюках клоуна. Мастер. Через минуту этот мастер сидел на стуле напротив Феликса и был отчего-то до крайности ему неприятен.
— Что это у вас с лицом? — не удержался Феликс.
