— Я постараюсь дать вам самую лучшую импульсную ракету, Леонид, — сказал он слабым голосом. — Наиболее лучшую.
— Дайте, Август. Самую лучшую. А кто этот молодой человек?
— Это Сидоров, — объяснил Валькенштейн. — Он хотел говорить с вами.
Сидоров встал опять. Горбовский благожелательно поглядел на него снизу вверх.
— Садитесь, пожалуйста.
— О, — сказал Бадер, — я совершенно забыл. Простите меня. Леонид, товарищи, позвольте представить вам…
— Я Сидоров. — Молодой человек чувствовал себя неловко, потому что все глядели на него. — Михаил Альбертович. Биолог.
— Уэлкам, Михаил Альбертович, — сказал волосатый Диксон.
— Ладно. — Горбовский снова принялся за кашу. — Сейчас я поем, Михаил Альбертович, и мы пойдем в мою каюту. Там есть диван. Здесь тоже есть диван… — он понизил голос до шепота, — но на нем расселся Бадер, а он — директор.
— Не вздумайте взять его, — сказал Валькенштейн по-китайски. — Мне он не нравится.
— Почему? — спросил Горбовский.
Горбовский возлежал на диване, Валькенштейн и Сидоров сидели у стола. На столе валялись блестящие мотки лент видеофонографа.
— Не вздумайте взять его, — повторил Валькенштейн.
Горбовский закинул руки за голову.
— Родных у меня нет, — сказал Сидоров. — Плакать по мне некому.
— Почему — плакать? — спросил Горбовский.
Сидоров нахмурился:
— Я хочу сказать, что знаю, на что иду. Мне необходима информация. На Земле меня ждут. Я сижу здесь над Владиславой уже год. Год потратил почти зря…
— Да, это обидно.
Сидоров сцепил пальцы.
— Очень обидно, Леонид Андреевич. Я думал, на Владиславу высадятся скоро. Я вовсе не лезу в первооткрыватели. Мне просто нужна информация, понимаете?
— Понимаю. Вы ведь, кажется, биолог…
— Да. Кроме того, я проходил курсы пилотов-космогаторов и получил диплом с отличием. Вы у меня экзамены принимали, Леонид Андреевич. Но вы меня, конечно, не помните. В конце концов, я прежде всего биолог, и я больше не хочу ждать. Меня обещал с собой взять Квиппа. Но он попытался два раза высадиться и отказался. Потом прилетел Стринг. Вот это был настоящий смельчак. Но он тоже не взял меня с собой. Не успел. Он пошел на посадку со второй попытки и не вернулся.
— Вот чудак, — произнес Горбовский, глядя в потолок. — На такой планете надо делать по крайней мере десять попыток. Как, вы говорите, его фамилия? Стринг?
— Стринг, — ответил Сидоров.
— Чудак, — сказал Горбовский. — Неумный человек.
Валькенштейн поглядел на лицо Сидорова и проворчал:
— Так и есть. Это же герой.
