На гребне массового народного движения буржуазия пришла к власти, объявив: «Люди от рождения свободны и равны между собой, они должны быть равны и перед законами; государство есть организация, учреждаемая для общего блага, оно обязано одинаково заботиться о благополучии и процветании всех граждан, люди — братья...»
Когда в конце XVIII в. Революционная Франция отправила на эшафот короля Людовика XVI, отменила сословные различия, упразднила титулы и другие дворянские привилегии, многим участникам и современникам этих событий казалось, что действительно наступает век всеобщего братства. Пирамида как будто рассыпалась, все французы, от самых знатных до самых «низкородных», оказались на одном уровне, и отныне один мог возвышаться над другими только за счет своего роста. Дядя казненного короля герцог Орлеанский не только отказался от своего титула, но и взял себе новое имя—гражданин Эгалитэ, что означает гражданин Равенство.
Однако ни герцог, перелицованный в гражданина, ни принявшие его в свою среду буржуа — все эти парижские банкиры и домовладельцы, лионские фабриканты, марсельские купцы — не думали отказываться от собственности, которая обеспечивала им праздную и сытую жизнь, довольство и роскошь, служила надежным средством политического господства.
Вскоре народные массы получили возможность на собственном опыте оценить новые отношения «равенства и братства». Парижский пролетариат голодал, а торговцы хлебом, пользуясь трудностями с подвозом продовольствия, взвинчивали цены и наживали огромные состояния на спекуляции. Когда женщины решили силой отнять хлеб у лавочников, чтобы накормить детей, против них выставили штыки и пушки.
Новая республика «равенства и братства» равнодушно взирала, как мрут с голода люди, священные права которых были торжественно записаны в конституции Из всех прав человека для буржуазии действительно священным оставалось одно — право частной собственности. И она показала свою готовность защищать его всеми средствами.
Так уже на заре господства капитала обнаружилось, что равенство немыслимо, пока сохраняется частная собственность, что это вещи несовместимые.
Между тем идеологи буржуазии всеми правдами и неправдами пытаются опровергнуть эту очевидную истину. Обращаясь к несуществующему в действительности абстрактному человеку, они объявляют его равным в правах и обязанностях всем другим членам общества. При этом сознательно отказываются принимать во внимание материальные условия жизни, игнорируют разницу в имущественном положении людей, т. е. в конечном счете провозглашают равенстве между эксплуататорами и эксплуатируемыми, между сытыми и голодными.
