— Чтоб вы сдохли! — с тоской произнес Олег и, оттолкнувшись ногой от края канавы, прыгнул в газировку.
К огромному удивлению Гарина, он не провалился в аномалию ни по колено, ни по пояс, как рисовало его воображение. Зеленая субстанция прогибалась под весом человека, как желатиновый студень, но удерживала его на поверхности. Псевдоплоть, по инерции влетевшая в газировку вслед за Олегом, с первой секунды завизжала так, словно ее режут. В том месте, где лапы мутанта касались воды, зеленоватый дымок стал темно-коричневым. Пока твари удалось выбраться на берег, ее передние копыта стали вдвое короче задних. Каждый раз, наступая на них, животное издавало смесь визга и стона.
В другой ситуации, не исключено, эти звуки вызвали бы у Гарина сострадание, но сейчас его больше занимало то, что сам он с каждой секундой становится как будто ниже ростом. То ли светящаяся зеленая лава все-таки решила его поглотить, то ли это растворялись в кислоте подошвы его ботинок. Посмотрев вокруг слезящимися глазами, Олег сделал несколько осторожных шагов по пружинящей поверхности и взобрался на камень, похожий на крокодилью голову. Стоять на нем было неудобно, зато отвратительное ощущение медленного соскальзывания в бездну прошло.
Все это время Гарин не дышал и в уме отсчитывал секунды: тридцать восемь, тридцать девять, сорок… Он и в детстве в бассейне редко выдерживал больше минуты, а стресс от схватки с псевдоплотью не сделал его выносливей. Проклятая тварь стояла на берегу, как будто ждала Олега. Даже со сточенными передними копытами она оставалась грозным противником.
На сорок седьмой секунде Гарин сдался. Он сделал вдох и ощутил, как ядовитый туман наполняет его легкие, проникает в кровь и добирается до мозга. Голова закружилась, как после двадцати минут катания на карусели, к горлу подступила тошнота, ноги от слабости стали ватными. От-и–се, как любила повторять псевдоплоть.
Олег запрокинул голову и посмотрел в небо, поделенное стволами соснодуба на сегменты, похожие на куски праздничного пирога. Не хватало только свечек. Правый глаз почти не открывался, из левого ручьем текли слезы пополам с гноем. Гарин уже знал, каким будет его последнее слово.
— Небо, — сказал он и зажмурился.
Небо отозвалось голосом Бодуна:
— Лови, студент!
Почти ослепший Олег все-таки умудрился поймать брошенный сверху предмет и прижать его к груди обеими руками. Должно быть, так утопающий хватается за соломинку. Для соломинки предмет был тяжеловат, примерно в полкило. Он имел неопределенную форму и местами был твердым, как дерево или кость, а местами податливым, словно плоть.
