— Пси-песик, — уточнил Гарин.
— А, ну это лучше. Так… Рана небольшая и чистая, все будет нормально.
— Прививок от бешенства не потребуется? — осведомился Столяров.
— Прививки тебе не нужны, слюны в ране не было. Так же, как и зубов.
— Я понимаю, что это был фантом. Но укус ведь откуда-то взялся?
— Этот укус придумала за тебя собака-транслятор.
— Придумала, хорошо. Я согласен. Но вот же он! — Михаил, как капризный ребенок, вновь продемонстрировал голень.
Зеро благожелательно вздохнул.
— Есть такой старый фокус, — сказал он. — Гипнотизер вводит тебя в транс, потом берет карандаш и говорит, что собирается прижечь тебе руку сигаретой. Он прикасается карандашом к твоей коже, и у тебя остается ожог, который ни один врач не отличит от настоящего. Потому что твой ожог — и есть настоящий. Поверь мне, никто не может так изуродовать человека, как он сам, точнее — его собственный разум.
Столяров внимательно посмотрел на Гарина, и тот, не выдержав, отвел взгляд.
— Зажигалка есть у кого-нибудь? — глухо проговорил Олег.
— Ты же не курил вроде? — удивился Порох.
— Я и не пил когда-то.
— Взрослеешь, — отметил он, протягивая Гарину сплющенный спичечный коробок.
Олег отошел в дальний угол и достал из внутреннего кармана фотографию.
— Прощай, прекрасная девушка Марина, с которой я никогда не был знаком, — беззвучно прошептал он. — А может, и не прекрасная, кто знает… Тебя любил сталкер Дизель, но мне до вас обоих дела нет, извини за прямоту. Я, наверно, передал бы тебя Шифту, если бы он выжил после контакта с «венцом». А так — просто прощай, Марина. Если загробная жизнь существует, то вы с Дизелем давно должны были встретиться. Если же нет… тогда я разговариваю с куском бумаги.
Гарин неловко чиркнул спичкой и скормил пламени первый уголок. Фотография задымила и сразу обожгла пальцы — огонь по краю взобрался быстрее, чем Олег рассчитывал.
— Эй, чем ты там воняешь? — прикрикнул Порох. — Прекрати, и так дышать нечем!
— Уже все. — Гарин бросил сгоревшую фотографию на пол и, придавив ногой, растер ее в прах. — Все. Тема закрыта.
— Эти «монолитовцы» — они как пружина, — сказал Батон, пожевывая щетину под нижней губой. — Чем больше давишь, тем сильней сопротивление. И что случится в критической точке сжатия — неизвестно. Их ведь всерьез, от души, никогда не прессовали. Ну, отдельные стычки бывают, это да. Ну, военные в позапрошлом году слегка на них насели. А потом улетели. Фьють!.. — Батон изобразил, как безответственно смываются вертолеты. — И что дальше? Хозяина в городе нет, координации никакой, а кому это надо — в одиночку или мелкой группой идти на целый «Монолит»? У них-то все четко, как и раньше. Один за всех и все за одного, аж зависть берет.
