Дашка приняла предложение небольшой фирмы по росписи сервизов. Дни она проводила дома, сидя перед окном, наносила тонкий рисунок на хрупкий фарфор. А еще Дашка снова начала рисовать. Не выходя из комнаты, она рисовала море, которого не видела никогда, солнце, цветы и деревья, неведомые страны, где ни разу не бывала… Рисунки получались каждый раз разными, немного грустными, но исполненными какого-то скрытого света. Те, которые ей нравились больше, Дашка вешала на стену, другие убирала в папку. Она влезла в старый свитер и бесформенные штаны, стянула волосы в унылый узел и стала девушкой без возраста, поблекшей, опустошенной, с усталыми глазами и ранними морщинками в опущенных уголках губ.
Напрасно я уговаривала Дашку выйти из затворничества: в своем крохотном мирке ей было тепло, уютно, спокойно и безболезненно. Потом она взяла собаку. Это был рыжий двортерьер, ужасно невоспитанный, глупый и веселый. Дашка его обожала и прощала ему любые шалости. Так они стали жить втроем – Зоя Николаевна, Дашка и дворянин Тошка. Минуты складывались в часы, часы в сутки. Дни перетекали в годы, а в Дашкиной квартирке время остановилось. Только прибавлялось картин на стене в дешевых картонных рамочках. Картин, от которых веяло светлой щемящей грустью.
С Ванькой было просто и непросто. Он рос спокойным, неплаксивым, основательным – настоящим мужичком. Возможно, потому, что я была не слишком нежной мамой и не потакала детским капризам. Но характер – твердый, мужской, упертый – Ванька проявил буквально с пеленок. Молча делал то, что считал нужным, и переубедить его было нелегко. В силу своей занятости я не обращала особого внимания на детское упрямство: не хочешь кашу? Отлично, но если через пять минут ты запросишь эту самую кашу, то уже не получишь, придется ждать до обеда. Не хочешь убирать игрушки? Не надо. Игрушки мигом отправляются в мусорное ведро и выносятся на помойку. Ванька пытался закатить истерику, но получил несколько шлепков и тотчас прекратил это дело. Скоро Ванька усвоил, что с мамой лучше не упрямиться – обойдется себе дороже. Как миленький уминал за обе щеки кашу, аккуратно складывал машинки в коробку, а книжки на полочку, чем приводил людей, не посвященных в таинство воспитательного процесса, в неописуемый восторг.
Мама упрекала меня за чрезмерную строгость к сыну, но по-другому я не умела. Он был ребенком, но я старалась разговаривать с ним как с равным. Я объясняла, что, к сожалению, сейчас мы не можем купить огромный электрический джип, на котором катается мальчик из соседнего подъезда. Есть и всегда будет много желаемого и недоступного, надо научиться относиться к этому как к должному, не плакать, не просить, сохранять достоинство. Я объясняла, что необходимо уметь договариваться, а иногда постоять за себя, в том числе на кулачках, но только в самом крайнем случае, когда все слова уже произнесены.
